— важная составная часть хозяйственного комплекса Российской Федерации, ведущая роль которой определяется тем, что она обеспечивает все отрасли экономики орудиями труда и новыми материалами, служит наиболее активным фактором научно-технического прогресса и расширенного в целом. Среди других отраслей хозяйства промышленность выделяется комплексо- и районообразующими функциями.
В 2008 г. в России действовало 456 тыс. промышленных предприятий , где было занято 14,3 млн. чел., обеспечивших выпуск продукции в объеме 20613 млрд. руб.
Промышленность России имеет сложную диверсифицированную и многоотраслевую структуру , отражающую изменения в развитии , в совершенствовании территориального разделения общественного труда, связанную с научно-техническим прогрессом.
Современная промышленность характеризуется высоким уровнем специализации. В результате углубления общественного возникло множество отраслей, подотраслей и видов производств, образующих в своей совокупности отраслевую структуру промышленности. В действующей классификации промышленности выделены 11 комплексных отраслей и 134 подотрасли.
Отраслевая структура российской промышленности* (в % к итогу)
| Отрасли промышленности | 1992 | 1995 | 2000 | 2004 |
| Промышленность — в целом | 100 | 100 | 100 | 100 |
| В том числе: | 8,1 | 10,5 | 9,2 | 7,6 |
| 14,0 | 16,9 | 15,8 | 17,1 | |
| Из них: нефтедобывающая | 9,0 | 10,9 | 10,4 | 12,1 |
| нефтеперерабатывающая | 2,3 | 2,6 | 2,3 | 2,1 |
| газовая | 1,4 | 1,8 | 1,7 | 1,5 |
| угольная | 1,2 | 1,5 | 1,4 | 1,3 |
| черная металлургия | 6,7 | 7,7 | 8,6 | 8,2 |
| цветная металлургия | 7,3 | 9,0 | 10,3 | 10,3 |
| машиностроение и металлообработка | 23,8 | 0 | 20,5 | 22,2 |
| химическая и нефтехимическая | 6,4 | 19,2 | 7,5 | 7,2 |
| лесная, деревообрабатывающая и целлюлозно-бумажная | 5,0 | 6,3 | 4,8 | 4,3 |
| производство строительных материалов | 4,4 | 5,1 | 2,9 | 2,9 |
| легкая | 5,2 | 3,7 | 1,8 | 1,4 |
| пищевая | 14,5 | 2,3 | 14,9 | 15,4 |
| мукомольно-крупяная и комбикормовая | 4,0 | 2,0 | 1,6 | 1,2 |
С 2005 г. в отечественной статистике перешли на несколько иную классификацию отраслей, которая обозначается как деление объема отгруженных товаров собственного производства, выполненных работ и услуг на три группы отраслей:
- добыча полезных ископаемых;
- обрабатывающие производства;
- производство и распределение электроэнергии, газа и воды.
При этом 2/3 приходится на обрабатывающие производства, доля которых медленно увеличивается, более 1/5 — на добычу полезных ископаемых и примерно 1/10 — на третье подразделение.
Отраслевая структура промышленности определяется многими общественными и экономическими факторами, основными из которых являются: уровень развития производства, технический прогресс, общественно-исторические условия, производственные навыки населения, природные ресурсы. Наиболее существенным из них, характеризующим изменения отраслевой структуры промышленности, выступает научно-технический прогресс.
Промышленность подразделяется на:
- добывающую , к которой относят отрасли, связанные с добычей и обогащением рудного и нерудного сырья, а также с добычей морского зверя, ловлей рыбы и других продуктов моря;
- обрабатывающую , к которой относятся предприятия по переработке продукции добывающей промышленности, полуфабрикатов, а также по переработке продукции сельского хозяйства, лесного и иного сырья. Отрасли обрабатывающей промышленности составляют основу тяжелой индустрии.
По экономическому назначению продукции вся промышленность делится на две большие группы : группу “А” — производство средств производства и группу “Б” — производство предметов потребления. Однако следует отметить, что деление промышленности на данные группы не совпадает с отраслевой структурой промышленного производства, так как натуральная форма произведенной продукции еще не определяет ее экономического назначения. Поскольку продукция многих предприятий может предназначаться как для производственного, так и для непроизводственного потребления, то ее и относят к той или иной группе — в зависимости от фактического использования.
Отраслевая структура промышленности современной России характеризуется:
- преобладанием отраслей по добыче и первичной переработке топлива и сырья;
- низкой долей верхних, наиболее сложных в техническом отношении производств;
- низкой долей легкой промышленности и других отраслей, ориентированных на непосредственные нужды населения;
- высоким удельным весом отраслей военно-промышленного комплекса.
Такую структуру промышленности нельзя считать эффективной. Отрасли топливно-энергетического комплекса, металлургии и военно-промышленного комплекса называют “тремя китами российской индустрии” , ибо они определяют ее лицо и роль в международной системе территориального разделения труда.
В период экономического кризиса 1990-х гг. наибольшее сокращение производства наблюдалось в отраслях обрабатывающей промышленности, особенно в машиностроении и легкой индустрии. Одновременно отрасли добывающей промышленности и первичной переработки сырья увеличили удельный вес в промышленном производстве России. Изменения в отраслевой структуре промышленности обусловлены также физическим износом и моральным старением оборудования, что отразилось на верхних этажах промышленности, производящих технически сложную продукцию. На начало 2008 г. степень износа в группе отраслей, добывающих полезные ископаемые, превысила 53%, в обрабатывающих производствах — 46%, а в отраслях, занимающихся производством и распределением электроэнергии, газа и воды — 52%.
С выходом из экономического кризиса наблюдается оживление практически во всех отраслях промышленности, особенно динамично развиваются машиностроение, пищевая, целлюлозно-бумажная промышленности и отдельные производства химии и нефтехимии. И все же сегодня отраслевая структура промышленного производства России имеет гораздо больше черт развивающейся, чем развитой в экономическом отношении страны.
Формы территориальной организации промышленности. Пространственное сочетание отраслей и отдельных производств складывается под влиянием многих факторов. К ним относится обеспеченность минерально-сырьевыми, топливно-энергетическими, материальными и трудовыми ресурсами. Отмеченные факторы тесно связаны между собой, оказывая определенное воздействие на размещение предприятий и различных отраслей экономики. В процессе размещения промышленного производства сложились различные формы ее территориальной организации.
Крупные экономические зоны представляют собой обширные территориальные образования с характерными природными и экономическими условиями развития производительных сил.
На территории Российской Федерации выделяют две крупные экономические зоны:
- Западную , включающую европейскую часть страны вместе с Уралом, для которой характерен дефицит топливно-энергетических и водных ресурсов, высокая концентрация промышленного производства и преобладающее развитие отраслей обрабатывающей промышленности;
- Восточную , включающую территорию Сибири и Дальнего Востока, которая отличается наличием больших запасов топливно-энергетических и минерально-сырьевых ресурсов, слабой освоенностью территории и преобладанием отраслей добывающей промышленности.
Такое деление на крупные экономические зоны используют при анализе и определении перспективных территориальных пропорций хозяйственного комплекса страны.
Промышленные районы представляют собой крупные территории с относительно однородными природными условиями, с характерной направленностью развития производительных сил, с соответствующей сложившейся материально-технической базой, производственной и социальной инфраструктурой.
На территории России выделяют около 30 промышленных районов , из которых 2/3 расположены в Западной зоне страны . Наиболее высокая концентрация промышленных районов наблюдается на Урале — 7 (Тагильско-Качканарский, Екатеринбургский, Челябинский, Пермский, Верхне-Камский, Южно-Башкирский и Орско-Халиловский), в Центре — 4 (Московский, Тульско-Новомосковский, Брянско-Людиновский и Ивановский) и на севере Поволжья (Самарский, Нижнекамский, Южно-Татарский). На востоке страны промышленные районы в основном расположены в зоне Транссибирской магистрали — Кузнецкий в Западной Сибири, Иркутско-Черемховский в Восточной Сибири, Южно-Якутский и Южно-Приморский на Дальнем Востоке. Для Крайнего Севера характерно очаговое размещение промышленных районов — Кольский на Европейском Севере, Среднеобский и Нижнеобский в Западной Сибири, Норильский в Восточной Сибири. Специализация хозяйства каждого промышленного района отражает направление развития экономики района, на территории которого он находится.
Промышленные агломерации — территориальные экономические образования, отличающиеся высоким уровнем концентрации предприятий различных отраслей хозяйства, инфраструктурных объектов и научных учреждений, а также высокой плотностью населения. Экономическими предпосылками развития промышленной агломерации являются высокий уровень концентрации и диверсификации производства, а также возможность максимально эффективного использования систем производственной и социальной инфраструктуры.
Компактное размещение группы предприятий различных отраслей хозяйства приводит к сокращению занимаемой территории, необходимой для промышленного строительства, в среднем на 30%, на 25% уменьшает количество зданий и сооружений. Экономия достигает 20% затрат на общие объекты благодаря созданию единых комплексов подсобно-вспомогательного назначения, производственной и социальной инфраструктуры.
В стране имеются крупные промышленные агломерации : Московская, Нижегородская, Санкт-Петербургская, Ярославская и др. Однако чрезмерное развитие и концентрация производства за известными пределами оказывают негативное воздействие, значительно сокращающее экономический эффект. В первую очередь это связано с вопросами охраны окружающей среды и развитием социальной сферы.
Промышленный узел рассматривается как группа производств, компактно размещенных на небольшой территории. Главным его признаком является участие в системе территориального разделения труда страны, наличие производственных связей между предприятиями, общность системы расселения, социальной и технической инфраструктуры. Промышленные узлы планируются и развиваются как элементы расчлененных пространственных структур территориально-производственных комплексов и представляют собой качественно новое явление в регулируемом процессе развития территориальной структуры хозяйства.
Подобные формы территориальной организации хозяйства получают развитие не только в старопромышленных районах (например, в Железногорском, связанном с добычей и обогащением железных руд Курской магнитной аномалии, и в Чебоксарском, развитию которого способствовали Чебоксарская ГЭС, тракторный завод и химический комбинат с сопутствующими производствами), но и в районах нового освоения (Саяногорском, формирующемся на базе электроэнергетики, вырабатываемой Саяно-Шушенской и Майнской ГЭС, и энергоемких производств).
Промышленные центры в большинстве своем не имеют между собой технологических связей, поэтому такое размещение снижает возможности развития кооперации, следовательно, и их эффективность роста. Примером служат областные центры.
Под промышленным пунктом понимают территорию, в пределах которой размещается одно или более предприятий одной отрасли (малые города и рабочие поселки).
В последние десятилетия в России получили свое развитие и такие формы промышленной организации, как технополисы и технопарки, которые могут быть использованы для перестройки производства на новой технологической основе, сохранения научно-технического потенциала и финансирования науки, привлечения инвестиций.
В России технополисы и технопарки создаются на базе учебных и научно-исследовательских институтов, поддерживающих тесные связи с промышленностью. Они существуют в форме совместных предприятий (СП), акционерных обществ (АО), ассоциаций и т. д. Такие формы территориальной организации хозяйства получают развитие в Москве, Санкт-Петербурге, Томске. Проектируется создание технопарков в Самаре, Нижнем Новгороде, Ростове-на-Дону, Челябинске (закрытые города ВПК).
Народное хозяйство — исторически сложившийся комплекс (совокупность) отраслей производства данной страны, взаимосвязанных между собой разделением труда.
— важная составная часть хозяйственного комплекса Российской Федерации.
Промышленность России имеет сложную диверсифицированную многоотраслевую структуру, отражающую изменения в развитии производительных сил, в совершенствовании территориального разделения общественного труда, связанную с научно-технических прогрессом.
Отрасли промышленности
Топливно-Энергетический комплекс
Один из межотраслевых комплексов, который представляет собой совокупность тесно взаимосвязанных и взаимодействующих отраслей топливной промышеленности и электроэнергетики, обеспечивающих потребности народного хозяйства и населения в топливно-энергетических ресурсах.
ТЭК — важнейшая структурная составляющая экономики России, один из факторов развития и размещения производительных сил страны. Доля ТЭК в 2007 году достигла в экспортном балансе страны 60%.
Топливная промышленность. Минеральное топливо является основным источником энергии в современном хозяйстве. По топливным ресурсам Россия занимает первое место в мире.
В ТЭК входят такие отрасли как:- Газовая промышленность
- Угольная промышленность
- Нефтяная промышленность
- Электроэнергетика
Газовая промышленность
— самая молодая и быстро развивающаяся отрасль . Она занимается добычей, транспортировкой, хранением и распределением природного газа.
Добыча газа в 2 раза дешевле добычи нефти и в 10-15 раз дешевле добычи угля. На территории России сосредоточено около 1/3 разведанных мировых запасов природного газа. На европейскую часть приходиться 11,6% на восточные районы 84,4%. Свыше 90% природного газа добывается в Западной Сибири.
Развитие газовой промышленности тесно связано с газопроводным транспортом. Для транспортировки газа в России создана Единая система газоснабжения. Наиболее часто газопроводы ведут из территории западной Сибири на запад.
Газопроводы России:- Братство
- Сияние Севера
- Ямал-Европа (соединяет газовые месторождения севера Западной Сибири с конечными потребителями в Западной Европе)
- Голубой поток(по дну Черного моря в Турцию)
- Южный поток (по дну Черного моря в Италию и Австрию)
- Северный поток (по дну Балтийского моря в Германию)
Нефтяная промышленность
— занимается добычей и транспортировкой нефти, а также добычей попутного газа.
Россия располагает довольно большими разведанными запасами нефти (около 8% общемировых запасов, 6 место в мире)
Крупнейшие месторождения нефти:- Самотлорское
- Усть-Балыкское
- Мегионское
- Юганское
- Холмогорское
- Варьегонское
Угольная промышленность
— занимается добычей и первичной обработкой каменного и бурого угля и является самой крупной отраслью топливной промышленности по численности рабочих и стоимости производственных основных фондов.
Добыча угля. Китай США германия, индия
Добыча угля в России:- кузнецкий угольный бассейн (Кузбас) (кемеровская область) (55%)
- Канско-Ачинский угольный бассейн — добыча открытая и себестоимость самая низкая.Томск, Красноярск — города потребления (одна седьмая)
- Южно-якутский угольный бассейн (9%) добывается открытым способом, обладает высоким качеством (добывается каменные уголь) значительная часть угля экспортируется в Японию,
- Печерский уг.бассейна находиться на территории Якутии, на его долю приходиться 7 — 8 %, уголь очень дорогой, добывается шахтным способом. Используется в череповечком металлургическом комбинате)
- Восточное крыло домбасса. Добыча шахтная. Уголь дорогой по себестоимости добычи. порода имеет очень маленькую толщину
- Каменноугольные (кизеловский иркутский, буриинский александровский)
- буроугольный (подмосковный бассейн, челябинский, южно-уральский, нижнезейский)
- Перспективные бассейны (те бассейны которые не разрабатываются) (Ленский в бассейне реки Лены и Тунгусский в бассейне Енисея)
Электроэнергетика
— часть ТЭК, обеспечивающая производство и распределение электроэнергии и тепла.
По производству электроэнергетики Россия занимает четвертое место в мире после США, Китая и Японии.
Производтство электроэнергии осуществляется ТЭС, ГЭС и АЭС.
ТЭСТЭС дают две трети энергии в РФ
Сооружаются они относительно быстро и с меньшими затратами.и размещаются либо в районах добычи топлива, либо в районах потребления.
В качестве топлива используют:- Уголь: Назаровская, Ирша-Бородинская, Березовская (в Канско-Ачинском бассейне)
- Мазут: группа сургутскийх электростанций
- Газ: конакокская
- Торф: ивановская
Разновидностью ТЭС является ТЭС располагаются только в районах потребления так как радиус их действия не превышает 25 километров.
АЭС14% электроэнергии
Сооружаются они в районах потребления, где нет собственных энергоресурсов, так как один килограмм урана заменяет 2500 тонн угля.
Наибольшая плотность размещения АЭС в Европейской части России.
Россия пионер в освоении атомной энергетики.
АЭС в России:- Кольская
- Ленинградская (40 км от Сантк-Петербурга)
- Калининская
- смоленская
- курская
- нововоронеская, ростовская
- Балаковская
- Белоярская
- Биливинская (на чукотке)
15% от общей выработки электроэнергии.
ГЭС сооружаються на крупных реках. У нас самые мощные гидроэлектростанции. Самая мощная бывшая Саяно-Шушенская)
- Саяно-Шушенская 6.4
- Красноярская
- Братская 4.5
- Усть-илимская 4.3
Эти находятся на Енисее. Менее мощные мы соорудили на реке Волга. Они имеют разную мощность (максимальное 2.2 млн киловатта в год)
Разновидностью ГЭС являются ПЭС (приливные электростанции). наиболее выгодно строить в скалистых районах (например на Кольском полуострове, называется кислогубская).
Новый вид — гэотермальные электростанции — вырабатывают электроэнергию от внутреннего тепла земли, вблизи вулканов, наприимер на якутии пауржетская гтэс, и недавно выпущенная майнутновская.
Металлургический комплекс
В металлургический комплекс входят черная и цветная металлургия .
Черная металлургия включает полный цикл (чугун > сталь > прокат) — это меттаругия полного цикла, а также существует передельная металлургия, в ней чугун отсутствует (сталь > прокат).
Россия занимает первое место в мире по черной металлургии, по добыче четвертое.
Первое место по добыче в России "Курская магнитная аномалия".
Факторы, которые влияют на размещение черной металлургии:- наличие сырья
- Наличие топлива
- наличие воды
- наличие электроэнергии
В соответствии с этим металлургические комбинаты размещаются либо в районах добычи сырья (Липецк, Старый Оскол) либо в районах добычи топлива (Новокузнецк) либо между ними (Череповецк).
На территории России сложилось три металлургических базы . Одна из низ Уральская — самая мощная 45% металла, и самая старая по времени возникновения. Здесь действуют четыре металлургических комбината полного цикла (Челябинск Магнитогорск, Новотроицк Нижний Тагил); все они расположены на восточной части Урала. Передельные заводы расположены на западных склонах Урала (Златоуст, Чусавой, Серов).
Центральная металлургия дает 37% металла и выделяют две подзоны (южная — здесь железная руда своя, уголь рядом, но остро стоит проблема воды (Липецк и Старый Оскол) и северная подзона — это Череповецкий металлуригический комбинат, где железная руда идет из Карелии, а уголь из Печоры.
Передельные заводы находятся в Волгограде, Нижнем-Новгороде, Выксе, Кулебаках.
Третья металлуригическая база — Сибирская (18% черных металлов) здесь два завода полного цикла — Западносибирский и Новокузнецкий.
Сырьё в ЦМ имеет две особенности:- низкое содержание металла в руде
- многокомпонентный состав
- добыча
- обогащение
- производство концентрата
- производство чернового металла
- рафинирование
- сырьевой
- топливно-энергетический
По физическим свойства ЦМ делят на две группы:
- легкие металлы (алюминий, титан, магний)
- Тяжелые металлы (медь, свинец, цинк, никель, олово)
- металлургия легких металлов;
- металлургия тяжелых металлов
сырьем для производства алюминия ялвются бокситы и никилины
Произвосдво алюминия включает две стадии:- производство глинозема, которое размещается у сырья.
- производство металлического алюминия, которое очень электроёмка и размещается вблизи крупных источников дешевой электроэнергии. (это Красноярск, Братск, Саяно-Горск, Шелехов, — все эти четыре завода расположены в восточной Сибири, Волгоград, Волхов, Надвоицы, Кандалакша, в основе всех этих заводов лежат гидроэлектростанции, а вот Новокузнецк, каменск-уральский находятся на базе ТЭС, которые обеспечивают их работу.
Очень материалоёмко. и как правило размещается вблизи источников сырья (на производство одной тонны меди идет 100 тонн руды, одна тонна олова — 300 тонн руды)
Медная промышленностьОсновные месторождения меди расположены на территории Урала, районах восточной Сибири и северного района.
Никель-кобальтовое производство.
Основные запасы — север восточной Сибири, Урал, мурманская область.
Алюминий медь и никель — восточная Сибирь, Урал и северный экономический район — их все вместе производят только здесь. запады олова расположены на севере 85 %.
полиметаллические руды (свинец и цинк) полиметаллические руды расположены в горных районах по южным границам (северный Кавказ, северная Осетия, юг западной Сибири, юг восточной Сибири и в приморском крае на дальнемвостоке.)
Факторы размещения Машиностроения:- Специализация и кооперирование производства
- Наличие высококвалифицированных трудовых ресурсов
- Наличие потребителя
- Наличие сырья
- Транспортно-географическое положение
Автомобильная промышленность
Определяющее воздействие на размещение оказывает все кроме сырья. Первое место по объему производства: экономические районы Тольятти, Ульяновск, Энгельс, набережные Челны., второе место Волговятский район — Нижний Новгород, Павлово, третье место центральные районы — Голицино, Ликено, Серпухов, Иваново, последнее место Урал — Ижевск, Курган, Миасс, новые центры.
ВагоностроениеОпределяющие факторы:
- сырье
- транспортно-географическое положение
Виды вагонов:
- Грузовые вагоны: Абакан, Новоалтайск
- Пассажирские вагоны — Тверь, Королёв
- Вагоны трамвайные — г.Усть-Катав,
- Вагоны для метрополитена: Мытищи, Ленинградский завод имени Егорова
- Электропоезда: Рига, район Денюхова
Локомотивостроение подразделяется на электровозы и тепловозы.
К факторам размещение электровозов — прибавляется исторический факторов. в СССР самый крупный был Тбилиси, сейчас Новочеркасск.
Производство тепловозов — Коломна, Людиново, Удельная, Муром, Брянск
Судостроениефакторы размещение:
- специализация и кооперирование самый главный
- трудовые ресурсы
Крупные заводы: Санкт-Петербург, Калининград, Выборг, на севере Северодвинск и Архангельск.
Речное судостроение — на Волге — Нижний-новгород Волгоград Астрахань, на Оби Тюмень, на Ениее Красноярск, на Амуре Благовещенск, Хабаровск, Комсомольск-на-амуре.
Тракторостроение
Факторы размещения:- сырье
- потребитель
- сельскохозяйственные — Липецк, Челябинск, Волгоград, Рубцовск,
- промышленные — Кировец (Санкт-Перербург) Чебоксары.
- трелёвочные трактора — город Петрозаводск (где есть леса)
- картофельноуборочные — Рязань
- льноуборочные — Бежевск, Тверская область
Сельскохозяйственное машиностроение размещается у потребителя но с учетом специфики сельского хозяйства данной территории. Ростов-на-дону, Таганрог, Красноярск.
Лесопромышленный комплекс
Особенности:
- преобладание хвойных пород (90%)
- преобладание спелых и перестойных древостоев (60 лет для лиственных пород, для хвойных 100 лет)
- неравномерность размещения
- северный район(архангельская область, республика Коми и Карелия)
- уральский район (пермский край и свердловская область)
- западная сибирь (юг тюменской области и томская область)
- восточная сибирь (юг красноярского края, иркутская область и дальний восток (амурская область, харабовский и приморский края)
Размещается в районах лесозаготовки, в низовьях сплавных рек, при пересечение сплавных рек с дорогами, в районах потребления.
Целлюлозно-бумажная промышленность факторы размещения:- наличие сырья
- наличие электроэнергии
- наличие воды
- Первое место по производству занимает северный район — он дает более половины всей бумаги — Архангельск, Котлас, Сыктывкар, Сегежа, Кандапога.
- Второе место по производству бумаги производят бумагу — производят особую бумагу — гербовую — Соликамск, Краснокамск, Красновишевск, Новая Ляля,
- Третье место занимает волго-вятский экономический район — Волжск, Балахна, Правдинск
- Четвертое место — северо-западный район — Светогорск
- Пятоеместо восточная Сибирь — Братск и Усть-Илинск. и дальний восток. город Амурск
а вот на территории западной Сибири нет целлюлозно бумажной промышленности.
Химический комплекс
Горная химияЭто добыча химического сырья — апатиты Кольского полуострова (первое место в мире по добыче)
Основная химия
Производство минеральных удобрений кислот, щелочей и соды
Промышленность минеральных удобрений, производство калийных удобрений - размещается у сырья.
Березники, Соликамск, (пермский край уральский район)
В Уральском эк.районе производятся все виды удобрений.
Фасфатные удобрения , размещаются у потребителя так как из одной единицы сырья получают все единицы готовой продукции.
Производство азотных удобрений
Имеет самый свободный характер размещения так как в качестве сырья используют уголь (кемерово)
отходы металлургического производства (сернистый газ) Череповецк, Липецк, Магнитогорск, и третий вид сырья это природный газ — город Невинномыск на северном Кавказе, Новомосковск (тульская область) Великий Новгород. новгородская область ее бюджет больше всего пополняется за счет минеральных удобрений.
Сельское хозяйство и АПК
Три сферы образования:
- отрасли промышленности обеспечивающие сельское хозяйство и перерабатывающие отрасли средствами производства
- вторая сфера — сельское хозяйство
- третья сфера — отрасли которые перерабатывают сельскохозяйственное сырье (пищвая промышленность)
Новейшими отраслями промышленности являются отрасли высоких технологий. От остальных они отличаются большой наукоемкостью, то есть высочайшим уровнем затрат на конструкторские, опытные, исследовательские и научные работы.
К таким отраслям относят: создание электротехнической аппаратуры, микроэлектроника, изготовление высокоточных радиоэлектронных инструментов, производство вычислительной техники, информатика, авиационная и ракетостроительная отрасли, роботостроение, микробиологическая, космическая и атомная промышленность и иные.
Новейшие промышленные отрасли относят к высокотехнологичным в зависимости от того, на сколько глубокое участие принимает в технологическом процессе человек. Чем меньше участие последнего, тем выше считается технология.
Новейшие высокотехнологичные отрасли
Среди новейших высокотехнологичных отраслей выделяются:
- Социальные технологии. Данная отрасль представляет собой сумму определенных приемов и воздействий, которые применяются с целью достижения поставленных задач путем социального развития. Она также призвана решать различные социальные проблемы, изменять сознание человека и влиять на него. Примерами таких целей, например, в бизнесе могут служить -задачи, для решения которых используются такие технологии, как брейн-сторминг, рефлексивная игротехника, деловые игры. В политике такой целью может быть идеологическое воздействие и влияние на общественное мнение. В масштабах государства эти технологии используются для создания планов развития страны.
- Электронная промышленность и физические исследования. Важнейшие разработки этих отраслей касаются изучения электронов и электромагнитных полей, микромиров, путей создания способов хранения данных посредством электромагнитной энергии и другое.
- Микроэлектроника и создание искусственного интеллекта (в виде компьютерных программ и интеллектуальных машин).
- Беспроводные технологии, телематика и телекоммуникации. Эта отрасль изучает и создает пути передачи информации путем лазерных, оптических или иных излучений.
- Робототехника – важнейшая отрасль по разработкам в сфере интенсификации производства.
- – сфера фундаментальных и прикладных наук, работающих с практическими и теоретическими методами синтеза и анализа способов производства и использования продуктов с заранее заданной атомной структурой.
- Альтернативная энергетика и энергосбережение – перспективные направления, изучающие получение, передачу и использование энергии. Пока мало распространены, но интересны ожидаемой выгодой в будущем. К этому виду относятся атомная, водородная, солнечная энергетика, переработка отходов и очистка воды и воздуха.
- Системы безопасности – сфера изучения биометрии и электронных анализаторов.
- Навигационные технологии – создание систем слежения и передачи данных.
- Оборонные и технологии с двойным назначением. К этому виду относятся технологии, одновременно используемые для изготовления вооружений и для предприятий гражданских отраслей. Эта группа включает в себя ракетное строение, производство аппаратов для космоса и авиастроение.
- Биотехнологические дисциплины, микробиология. Изучают возможность использования методов генной инженерии.
- Ноотропные исследования. Проведение разработок в сфере нейрометаболических стимуляторов, которые изменяют функции высших отделов мозга: стимулирование умственной деятельности, улучшение памяти, увеличение способности к обучению, устойчивость к большим нагрузкам и гипоксии.
- Биоиндустрия и фармацевтика. Это сфера производства и изучения новейших ферментов, антибиотиков, методов селекции с помощью генов.
Содержание урока конспект урока опорный каркас презентация урока акселеративные методы интерактивные технологии Практика задачи и упражнения самопроверка практикумы, тренинги, кейсы, квесты домашние задания дискуссионные вопросы риторические вопросы от учеников Иллюстрации аудио-, видеоклипы и мультимедиа фотографии, картинки графики, таблицы, схемы юмор, анекдоты, приколы, комиксы притчи, поговорки, кроссворды, цитаты Дополнения рефераты статьи фишки для любознательных шпаргалки учебники основные и дополнительные словарь терминов прочие Совершенствование учебников и уроков исправление ошибок в учебнике обновление фрагмента в учебнике элементы новаторства на уроке замена устаревших знаний новыми Только для учителей идеальные уроки календарный план на год методические рекомендации программы обсуждения Интегрированные уроки
Если у вас есть исправления или предложения к данному уроку, напишите нам .
Контраст между нашими крупными промышленными городами, наполненными шумом многочисленных заводов и почернелыми от дыма, и небольшими тихими городками, где неторопливо работали ремесленники и торговцы былых времен, нигде не выступает с большею разительностью, чем в Англии.
Дело в том, что их можно сравнивать здесь еще и теперь, даже не переходя той идеальной границы, которая, по меткому замечанию одного писателя, как бы разделяет Англию на пастушескую половину и половину мануфактурную50. Недалеко от Манчестера и всего в нескольких лье от Ливерпуля лежит Честер, с его массивными городскими стенами, фундамент которых заложили еще римляне, с его неправильными живописными улицами, старыми домами с выступами, с фасадами, расчерченными балками и лавками под двухэтажными арками. Но эти города былого времени сохраняют, подобно ископаемым, только отпечаток функций, живыми органами которых они некогда были: за исключением некоторых захолустных и бедных округов или некоторых отсталых ремесл, формы и технические приемы старой промышленности исчезли. Между тем их необходимо знать, дабы иметь возможность сравнить их с условиями экономической жизни в последующий период и оценить важность перемен, которыми отмечено было к концу XVIII в. появление современной крупной промышленности.
Шерстяная индустрия представляет собою в Англии самый характерный и законченный тип старой промышленности. Ее распространение во всех почти провинциях, ее тесная связь с сельским хозяйством, древность и сила ее традиций придают взятым из нее примерам общее значение. С незапамятных времен, задолго до того, как возникла ее промышленная деятельность, Англия, страна пастбищ, кормила стада овец и извлекала пользу из их шерсти. Шерсть эта продавалась большей частью за границу: она обменивалась на вина южной Франции, она питала станки ткачей в оживленных городах Фландрии. Уже со времени норманского завоевания фламандские ремесленники, переезжавшие пролив, научили англичан, как извлекать самим барыши из этого источника богатства. Иммиграция их поощрялась королевской властью, которая неоднократно-особенно в начале XIV в.-делает усилия основать при помощи этих иностранных инициаторов национальную английскую промышленность. И мы видим, что, начиная с царствования Эдуарда III, эта последняя не перестает развиваться и процветать: она распространяется по местечкам и деревням и становится главным источником существования всего их населения. Более того: если верно, как это утверждали в XVII в. теоретики меркантилизма, что всякая нация богата в меру количества монеты из благородных металлов, находящегося в ее обладании, и что для своего обогащения она должна вывозить товары за границу, получая за них в уплату металлические деньги,-если это положение, говорю я, верно, то шерстяная промышленность составляет достояние Англии. Исключительно английская, как по сырью, так и по его обработке, она ничего не заимствует извне: все золото и серебро, выкачиваемые ею, идут на увеличение общей казны, этого необходимого орудия национального величия.
Престиж, которым пользовалась эта промышленность почти до конца XVIII в., и своеобразная гегемония ее над всеми другими промышленными отраслями подтверждаются одним выражением, получившим право гражданства: промышленность называют обыкновенно «the staple trade, the great staple trade of the kingdom»,-выражение, с трудом поддающееся точному переводу и означающее приблизительно: «преимущественная, главная, основная промышленность королевства».
В сравнении с ее интересами все другие считаются второстепенными. «Шерсть,-пишет Артур Юнг в 1767 г.,-со столь давнего времени рассматривается как священный предмет, как основа всего нашего богатства, что несколько опасно высказывать мнение, которое не клонилось бы к ее исключительной выгоде»51. Покровительство этой промышленности, ее поддержание, обеспечение высокого качества ее изделий и высокого уровня ее прибылей было целью длинного ряда законов и предписаний. Она осаждала парламент своими жалобами, прошениями, вечными требованиями вмешательства, которые никого, впрочем, не удивляли: за нею было признано право все требовать и все получать.
Лучшим доказательством этого назойливого господства является объемистая куча писаний, относящихся к шерстяной промышленности и торговле шерстью. Как известно, английская экономическая литература XVII и XVIII вв. изобилует полемическими произведениями, писавшимися изо дня в день по злободневным вопросам: так называемыми памфлетами, трактатами и вплоть до листовок в одну страницу, в те времена, когда периодическая печать находилась еще в младенческом состоянии, это был способ, при помощи которого обращались к публике и к парламенту отдельные лица и группы лиц, желавшие осветить тот или иной факт или вызвать то или иное вме- шательствэ в свою пользу. Нет ни одного сколько-нибудь важного вопроса, на который не было бы таким путем обращено общее внимание, который не обсуждался бы в этой фэрме в видах практического его решения. В этой огромной библиотеке брошюр шерстяная промышленность в праве потребовать на свою долю весьма обширную полку. В них не забыто ни одно касающееся ее обстоятельство; здесь восхваляются ее успехи, оплакивается ее упадок, здесь перекрещиваются тысячи противоположных ходатайств, в которых достоверные факты перемешаны с корыстными выдумками: обсуждается вопрос о том, надо ли дозволить или запретить вывоз шерсти, следует ли оказать поощрение развитию мануфактур в Ирландии или воспрепятствовать ему, следует ли усилить строгость старых правил о фабрикации или отменить их, нужно ли установить новые кары за деловые приемы, считающиеся вредными для этой привилегированной, священной, неприкосновенной отрасли промышленности. Что касается места, занимаемого ею в парламентских документах, бесчисленного количества петиций от хозяев, рабочих и торговцев, сохраненных для потомства в протоколах палаты общин и палаты лордов,-то правильное представление о нем может дать только разборка этих внушительных коллекций. Шерстяная промышленность рано имела своих историков52 и даже своих поэтов: воспеваемое Дайером53 «Руно» не есть легендарное золотое руно аргонавтов, а руно английских баранов, из которого делают лидсские сукна и экзетер- ские саржи. Мешок с шерстью (woolsack), поставленный перед королевским балдахином, под раззолоченным потолком палаты лордов и служащий сидением для лорд-канцлера Англии,-этот мешок не есть только пустой символ.
В глазах англичан,-вплоть до того дня, когда новая система производства все преобразовала и вместе с вещами изменила идеи,- благоденствие страны существенно зависело от шерстяной промышленности. Гордая своими вековыми традициями, процветавшая тогда, когда морская торговля Англии еще едва существовала, эта промышленность воплощала в себе труд и приобретения долгого прошлого. Характерные черты, которые она в 1760 г. сохранила еще почти нетронутыми и которые существовали еще отчасти в 1800 г., были завещаны ей прошлым; ее эволюция совершилась, так сказать, рядом с ними и не разрушая их. Определить эти особенности и объяснить эту эволюцию-значит описать в его главных чертах старый экономический порядок.
Сначала рассмотрим его с внешней стороны, как это сделал бы» например, путешественник, который по дороге осведомился бы о продуктах каждой области и о занятиях ее жителей. Нас поразит при этом чисто внешний факт: это многочисленность промышленных центров и их разбросанность или, лучше сказать, разлитость по всей территории. Мы тем более будем пэражзны этим явлением, что в наши дни, при господстве крупной промышленности, происходит явление противоположное: каждая отрасль промышленности, сильно сконцентрированная, царит в ограниченном округе, где скопляется ее производственная мощь. Хлопчатобумажное прядение и ткачество занимают теперь в Вэликобритании два района, тесно примыкающие к двум центрам. С одной стороны мы имеем Манчестер, окруженный поясом все более разрастающихся городов, которые исполняют одни И те же функции, имеют те же нужды и образуют в своей совокупности одну фабрику и один рынок. С другой-перед нами Глазго, пригороды которого тянутся вдоль долины реки Клайд, от Ланарка до Пэсли и Гринока. Вне этих двух районов нет ничего такого, что могло бы сравниться с ними или заслуживало бы упоминания вслед за ними. Последуем теперь за Даниэлем де Фоэ в его «Поездке по всему острову Великобритании»54 и объездим вместе с ним провинции Англии в тесном смысле этого слова. В деревнях графства Кент иомены (уеотзп), эти земледельцы и одновременно земельные собственники ткут тонкое сукно, известное под названием Kentish broadcloth, которое выделывается, впрочем, также, несмотря на свое название, в графзтве Сэррей55. В Эссексе, области в настоящее время чисто земледельческой, старое местечко Кольчестер славится своими толстыми сукнами, «из которых делают платье монахов и монахинь в иноземных странах»56; некоторые соседние с ним поселки, с тех пор превратившиеся в никому неизвестные захолустья, считаются в описываемое время весьма оживленными57. В графстве Сэффольк, в Сед- бери и Левенгэме, выделываются грубые шерстяные материи, известные под названием says и calimancoes58. Как только вы попадаете в Норфэльк, «вы замечаете что-то хлопотливое, разлитое по всей округе»59. Действительно, здесь находится город Норвич, а вокруг него дюжина торговых местечек60 и множество сел, «столь больших и населенных, что они могут сравниться с торговыми городами других стран». Здесь употребляют сорта шерсти с длинным волокном, которые прочесывают гребнями, вместо кард61. В графствах Линкольн, Ноттингем, Лейстер жители занимаются производством шерстяных чулок, ручных или на станках, причем изделия эти составляют предмет довольно обширной торговли62.
Мы приближаемся к области, где в наше время все более и более сосредоточивалась шерстяная промышленность. Западный округ Йоркшира, вдоль Пеннинской горной цепи, уже населен прядильщиками и ткачами, группирующимися вокруг нескольких городов: Уэкфильда, «большого, красивого и богатого города, производящего сукна, где много людей и дел»63; Галифакса, где выделываются грубые ткани, известные под названием kersey (каразея) и shalloon (шалон- ская саржа)64; Лидса, главного рынка всей области65; Геддерсфильда* и Брадфорда, изделия которых не достигли еще тогда своей позднейшей известности66. Дальше к северу находятся Ричмонд и Дарлингтон, в графстве Доргем67; восточнее лежит старая церковная метрополия Иорк, которому неоправдавшаяся поговорка предсказывала, что он затмит когда-нибудь самый Лондон68. Переходя на другой горный склон, в графстве Ланкастер, откуда хлопок почти изгнал потом шерсть, мы находим в Кендале и до самых гор Вестморленда производство дрогетов и ратинов69, в Рочдэле-имитацию кольчестерских тканей70. К югу, вокруг Манчестера, Олдгема и Бэри71 пряли ж ткали шерсть задолго до того, как в Англии появился хлопок.
Менее развита была промышленность в центральных графствах. ° Ф арнг е м
КредитонЩЩ^Гонитон "" БлсндфорДг*"
\Эксетер"ШОVreP^^AОРСЕТ
4 tf-tW Р^=========^удйт^ ГЛАВНЫЕ ЦЕНТРЫ ШЕРСТЯНОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ В НАЧАЛЕ XVIII ВЕКА Однако де Фоэ упоминает о Стаффорде, как «настоящем старинном городе, обогащаемом торговлей сукнами»72. По направлению к Уэльсу находятся Шрюсбери73, Леоминстер, Киддерминсгер, Стоурбридж74и Вустер, где «число рабочих, занятых в этой промышленности, в городе и в соседних деревнях, почти невероятно»75. В графстве Уорик живописный Ковентри, город трех колоколен, производит не только ленты, но и шерстяные материи76. В графствах Глостер и Оксфэрд, между устьем Северна и верховьем Темзы, долина реки Страудватер славится своими прекрасными пунцовыми тканями, которые выделываются в Строуде и Сисестере77, а одеяла Уитнея вывозятся даже в Америку78.
Мы приезжаем в юго-западные графства, и здесь нам приходится останавливаться почти на каждом шагу. В равнине Сольсбери79и вдоль Авона следуют близко друг за другом многочисленные сук- нодельческие города: Мамсбери, Чиппенгэм, Калн, Троубридж, Дивайз, Сольсбери-это страна фланелей и тонких сукон. В графстве Сомерсет-оставляя в стороне Таунтон и большой портовый город Бристоль80-теснятся в направлении к югу и востоку промышленные центры Гластонбери, Брютон, Шептон-Маллет и Фром, которому, по мнению многих, предстояло сделаться «одним из самых крупных и богатых городов Англии»81. Этот промышленный район тянется дальше, через Шефтсбери и Бландфорд, через все графство Дорсет82, а через Андовер и Винчестер-в глубь Гемпшира83. Наконец, в Девоншире господствует и процветает производство различных видов саржи. В Барнстепль ввозят ирландскую шерсть, необходимую для работы ткачей84. Производство ведется в маленьких городах, как Кредитон, Гонитон, Тивертон85, которые между 1700 и 1740 гг. славились и процветали в такой же степени, в какой они теперь мало известны и заброшены. Экзетер является рынком, куда изделия свозятся для продажи86. И де Фоэ кончает свое описание
Девоншира заявлением: «Это-край, не имеющий себе равного в Англии и, быгь может, даже во всей Европе».
Мы видим отсюда, что шерстяная промышленность всего менее локализована; невозможно проехать сколько-нибудь значительное пространство, не встретив ее; она как бы разлита по всей поверхности Англии. Тем не менее различают три главные группы: йоркширскую, с Лидсом и Галифаксом; нор|>олькскую, с Норвичем; юго-западную, между Ламаншзм и Бристольским каналом87. Но каждая из них более или менее разбросана; второстепенные центры служат соединительными звеньями между одной и другой. Это не обособленные промышленные области: деятельность их расходится далеко лучами или, вернее, представляет собою только местное проявление общей деятельности, в которой принимает участие вся Англия.
Если вместо всей страны мы будем рассматривать каждый из округов, которыз только что прошли перед нашими глазами, то мы и в деталях найдем ту же характерную разлитость. Возьмем Нор- фольк: его главный город Норвич считается в XVIII в. весьма значительным городом: со времени революции он был третьим в королевстве и соперником Бристоля. Современники описывают его нам в напыщенных выражениях, с его окружностью в 3 мили, с его шестью мостами, и удивляются тишине его улиц, в то время как из его трудолюбивых домов доносится стук работающих станков88. Между тем Норвич в момент своего наибольшего процветания имел максимум 30-40 тыо. жителей89. Каким же образом верить показаниям, согласно которым норвичская промышленность занимала от 70 до 80 тыс. лиц90. Объясняется это тем, что она не заключена в одном Норвиче, а переливается на большое расстояние во все окружающие местности и вызывает рост того густого «скопления деревень»91(a throng of villages), которое поражает путешественника. Такую же картину мы наблюдаем на юго-западе, с той лишь разницей, что там мы тщетно стали бы искать единого центра. «Графство Девон,-пишет де Фоэ,-полно больших городов, и эти города полны жителей, которые сплошь заняты в торговле и в мануфактурах»92. Этот текст означает почти противоположное тому, что в нем действительно сказано. Мы очень хорошо знаем, что в Дзвоншире93 никогда не было больших городов, если не считать портового города Плимута, о котором в дан- ном случае нет речи. Совершенно неизвестных названий большинства этих «больших городов» уже само по себе было бы достаточно, чтобы рассеять всякие ложные представления на этот счет94: все это были в лучшем случае маленькие процветающие города. Часто это были только местечки или большие села, тем более многочисленные, что более крупные центры95 не притягивали еще тогда к себе населения. Нередко даже менее значительные поселки образуют почти непрерывную цепь. «Расстояние, отделяющее их друг от друга,-пишет де Фоэ,-отмечено, словно вехами, большим, я сказал бы-почти бесчисленным количеством сел, деревушек и стоящих особняком жилищ, где занимаются обыкновенно прядением»96.
В Йоркшире промышленность как будто более тесно локализована, ибо почти вся она заключена в ограниченном пространстве, тянущемся от Лидса до Уэкфильда, Геддерсфильда и Галифакса. Уже в нескольких милях к северу от Лидса начинается серая степь, неплодородная, почти безлюдная. Но эта относительная концентрация не изменяет общего закона, который оправдывается лишний раз внутри этой ограниченной области. Население Вест-Райдинга было очень густым: в 1700 г. оно доходило приблизительно до 240 тыс. человек, в 1750 г.-до 360 тыс., в 1801 г.-до 582 тыс.97, между тем города содержали лишь весьма небольшую часть этого населения: Лидс имел в середине XVIII в. не более 15 тыс. жителей, Галифакс- 6 тыс., Геддерсфильд менее 5 тыс., а Брадфорд состоял из трех улиц, окруженных лугами98. Сельские местности были, напротив, очень населены, только села и деревни не тянулись здесь сплошной чередой, как на юго-западе®. Иногда разбросанность шла еще дальше: сами деревни распадались, так сказать, и сливались в широко раскинувшиеся поселения.
Приход Галифакса был однимиз самых обширных во ЕСЄЙ Англии: он имел в 1720 г. сколо 50 тыс. душ, и картина, которую он представлял, была описана в знаменитом месте книги де Фоэ: «Проехав второй холм, мы спустились опять в долину. По мере своего приближения к Галифаксу мы встречали дома на все более близком расстоянии друг от друга, а в глубине-все более значительные деревни. Более того: склоны холмов, очень крутые с каждой стороны, были сплошь усеяны домами... Местность была разделена на маленькие огороженные участки в 2-7 акров каждый, редко больше, и через каждые 3-4 таких участка виднелся дом... Проехав третий холм, мы могли убедиться, что вся местность образует как бы сплошное село, хотя поверхность была довольно гористая; вряд ли встречался хотя бы один дом, удаленный от других больше, чем на расстояние человеческого голоса. Скоро мы узнали и занятие жителей: солнце всходило, и при свете его первых лучей мы заметили почти перед каждым домом раму для растягивания тканей, а на каждой раме кусок обыкновенного сукна, каразеи или саржи99-трех предметов, выделываемых в этой местности. Игра света на этих материях, сиявших на солнце белизною, была приятнейшим зрелищем, какое только можно себе представить... Склоны холмов то поднимались, то опускались, долины открывались то справа, то слева, напоминая немного скрещение улиц близ Сент-Джайльса, называемое Семью углами: куда бы ни направлялся наш глаз, от подошвы до вершины холмов, везде картина была одна и та же: множество домов и рам, и на каждой раме кусок белой материи100.
Это крайняя степень той разбросанности, которую мы констатировали повсюду, не давая еще пока ее объяснения. Она является только внешним выражением общих условий производства: чтобы понять ее, необходимо познакомиться с организацией промышленности.
III Концентрация различных отраслей современной промышленности связана с некоторым числом объясняющих ее фактов. Сюда относится, прежде всего, разделение труда, безгранично увеличенное применением машин: разнообразие и сложность частей экономического целого требуют их тесной взаимозависимости; если бы эти части не были точно прилажены друг к другу и не находились в постоянном контакте между собою, то происходящая отсюда потеря времени и сил свела бы на-нет все выгоды от их сочетания. Затем следует все резче обозначающаяся специализация функций: подобно людям и мастерским, сами районы специализируются, и каждый из них стремится стать исключительным средоточием одной какой-нибудь промышленности. Другой причиной, приводящей к тому же результату, является рост размеров производства: несколько мощных заводов, сгруппированных на ограниченной территории, могут удовлетворить нужды обширнейшего рынка, который расширяется еще благодаря развитию способов сообщения. Наконец, вместе с прогрессирующим накоплением капитала, поглощающего или объединяющего мелкие капиталы, возникают солидарные между собою обширные предприя- тия, которые Еытесняют местное мелкое производство; последнее становится мало-пемалу бесполезным, а затем и невозможным. Однако на Англию XVIII в. эти всемогущие ныне силы оказывали еще слабое влияние.
Было бы, впрочем, сшибксй полагать, что они совершенно не действовали. Как мы ЕИДЄЛИ, распределение и плотность промышленного населения были в разных районах неодинаковы. Это разнообразие соответствовало различиям в организации. Путь от почти первобытной мастерской ремесленного мастера до мануфактуры, имевшей не одну черту сходства с современней фабрикой, был отмечен рядом, промежуточных этапов. ДаЕно уже начаїшаяся эволюция, которая после периода почти незаметного прогресса должна была привести вскоре к решительнсму перелсму, была как бы начертана чередованием экономических форм, разЕигшихся одна из другой, причем наиболее старые продолжали существовать рядом с более новыми.
Именно там, где концентрация наиболее слаба, мы должны рассчитывать найти наиболее полную независимость производителей, наиболее простые приемы производства, наиболее зачаточное разделение труда. Вернемся к упомянутым раньше домикам в долине Галифакса, которые, каждый в середине своего земельного участка, внешне производят впечатление маленьких поместий. Но, вместо того чтобы рассматривать их окрестности, проникнем на этот раз в один из них, чтобы познакомиться с его обитателями и его жизнью. Несомненно, что он очень мало отвечал тем соблазнительным описаниям его, которые дали нам доверчивые поклонники прошлого101. Это была хижина в нездоровом часто месте, с немногими и узкими окнами. Мало мебели, еще меньше украшений. Главная и часто единственная комната служила одновременно кухней и мастерской. В ней-то и стоял станок ткача, хозяина жилища. Этот станок, который межно еще теперь видеть в наших французских деревнях, мало изменился со времен древности. Нити, образующие основу ткани, были натянуты здесь параллельно, на двойной раме, обе части которой («ремизки»), каждая со своим рядом нитей, поочередно поднимались и опускались с помощью двух педалей, и каждый раз ткач, чтобы продернуть меж двух рядов нитей основы уточную нить, передавал челнок с этой нитью из одной руки в другую. С 1733 г. остроумное приспособление102 позволило пробрасывать челнок туда и обратно одной рукой, но это совершенствование распространялось довольно медленно103. Остальное оборудование было еще преше. Для кардоЕания пользовались ручными кардами, из которых одна, неподвижная, была укреплена на деревянной подставке104. Для прядения употребляли обычную еще в XVI в.105 самопрялку, приводимую в движение рукой или ногой, часто даже простое прясло и Ееретено, столь же древние, как и само прядение. Мелкий производитель мог без труда приобрести все эти недорогие инструменты. Воду, необходимую для обезжиривания шерсти и промывки сукна, он имел у самых своих дЕерей. Если он хотел сам красить сотканную им материю, то для этого достаточно было одного или двух чанов. Что касается операций, которые невозможно было выполнить без специальных установок, сопряженных с слишком большими затратами, то они составляли предмет отдельных предприятий: так, нгпркмер, для валяїия и ворсования сукна существовали водягые мельницы, куда ice скрестные ткачи возили свои куски; их называли «оСщестгенкыми мельницами», так как всякий мог пользоваться ими за условленную плату106.
Простоте оборудования отгечала простота организации труда. Если семья ткача была достаточно гелкка, то она могла сама спра- БИТЬСЯ со Есей работой и распределяла второстепенные операции между своими членами: жена и дочери-у самопрялки, мальчики- занятые чесанием шерсти, в то время как глага семьи продергиЕает вперед и назад челнок,-такова классическая картина этого патриархального состояния промышленности. В действительности, однако, такие крайне простые условия встречались очень редко. Они осложнялись представлявшейся часто необходимостью искать пряжу на стороне: было высчитано, что один регулярно работающий ткацкий станок дает работу 5 или 6 прядильщикам107. Чтобы их найти, ткач принужден был иногда отправляться довольно далеко: он переходил из дома в дом, пока не раздавал ЕСЄЙ своей шерсти108. Таким путем совершалась первая специализация. Были такие дома, где занимались только прядением. Напротив, в других было собрано по несколько ткацких станков; й этих случаях хозяин, продолжая работать руками сам, как рабочий, имел под своим началом несколько платных помощников®. Таким образом, ткач в деревенском домике, который служит ему одновременно жилищем и мастерской, является хозяином производства. Он не зависит от капиталиста. Он владеет не только орудиями производства, но и сырьем. Соткав кусок, он сам отправляется продавать его на рынке ближайшего города; уже одного внешнего вида этого рынка было достаточно, чтобы показать раздробленность средств производства между множеством независимых мелких производителей. В Лидсе этот рынок, до постройки двух крытых суконных рядов1, устраивался вдоль большой улицы Briggate. Поставленные с обеих сторон козлы образовывали как бы два больших непрерывных прилавка. «Сукноделы,-читаем мы у де Фоэ,-являются с раннего утра, принося свои изделия: редко кто из них приносит больгиг одного куска зараз». В 7 час. утра раздается удар колокола. Улица наполняется, прилавки покрываются товарами: «позади каждого куска Этот класс мелких промышленников составлял если не большинство, то, по крайней мере, заметную часть населения, В окрестностях Лидса их было еще в 1806 г. более 3 500 человек4. Все они были, приблизительно, одинакового достатка. Если кто имел 4 или 5 станков, то на него указывали уже как на исключение110. Разница между ними и их рабочими была лишь весьма невелика; рабочий, получавший харчи и часто помещавшийся также в доме хозяина, работавший рядом с ним, не смотрел на него, как на человека, принадлежащего к другому социальному классу. В некоторых местностях число хозяев превышало число рабочих111. В сущности последние составляли только своего рода резерв, из которого вербовался класс мелких производителей. «Молодой человек с хорошим именем всегда находит кредит для покупки нужной ему шерсти и для того, чтобы устроиться в качестве мастера-ремесленника (master manufacturer)». Это сочетание слов является почти определением: под manufacturer понимают в эту эпоху не главу промь: пленного* предприятия, а напротив-ремесленника, человека, работающего собственными руками112. Йоркширский производитель представляет одновременно капитал и труд, соединенные и почти слившиеся.
В то же время он является-и эта последняя особенность не лишена значения-земельным собственником. Вокруг его домэ простирается огороженный участок в несколько акров. «Каждому производителю нужно иметь одну или две лошади, чтобы ездить в город за сырьем и провизией, затем-чтобы отвозить шерсть к прядильщику и сотканное сукно в сукновальню; наконец, когда производство окончено,-чтобы отвезти куски на рынок для продажи. Кроме того, каждый из них имеет обыкновенно одну-две коровы, а иногда и больше, чтобы снабжать свою семью молоком. Для прокормления их и служат поля, окружающие его дом»113 (де Фоэ). свидетели, выслушанные парламентской комиссией 1806 г., высказываются почти в тех же выражениях114. Эта маленькая земельная собственность увеличивает достаток такого мастера. Заняться ее возделыванием он не может; если он попробует обратить ее в пашню, то рискует потерять на этом деле то, что заработал на продаже своего сукна115, но он может разводить на ней птицу, немного скота, может пасти на ней лошадь, которая служит ему для перевозки его товара или для поездок по соседним деревням в поисках прядильщиков. Не будучи земледельцем, он живет отчасти землей: это-лишнее условие, способствующее его независимости.
3 Манту Описанной системе производства дали название домашней системы, и доклад 1806 г. дает ее определение, в котором довольно хорошо резюмируется сказанное нами выше: «В домашней системе,-читаем мы здесь,-системе, принятой в Йоркшире, промышленность находится в руках множества мастеров-ремесленников, из которых каждый владеет очень маленьким капиталом. Они покупают шерсть у торговца; затем, при помощи жены, детей и нескольких рабочих, они в собственных своих домах красят шерсть, если это требуется, и проводят ее через различные этапы фабрикации до состояния не- аппретированного сукна»116. Это все та же средневековая промышленность, оставшаяся почти нетронутой до порога XIX в.
И она не производила впечатления промышленности собирающейся сойти со сцены. При всей раздробленности производства между множеством мелких мастерских оно в общем итоге было весьма значительно. В 1740 г. западный округ Йоркшира, где процветала домашняя промышленность, производил около 100 тыс. кусков сукна; в 1750 г.-около 140 тыс.; в 1760 г. цифра эта из-за войны с Францией и ее торговых последствий упала до 120 тыс., но в 1770г. поднялась опять до 178 тыс.,-прогресс, относительно медленный, если сравнить его с прогрессом последующего периода, но все же прогресс, заметный, непрерывный и отвечающий постепенному расширению рынка117. Ибо было бы ошибочно думать, что эта мелкая промышленность носила чисто местный характер и не имела внешних рынков. Из крытых рынков Лидса и Галифакса, куда мастер сам приносил кусок, сотканный его собственными руками, иоркширские сукна расходились по всей Англии, их вывозили в голландские порты и в порты прибалтийских стран, а за пределы Европы они шли до приморских городов Леванта и американских колоний. Именно это расширение торговли и делало неизбежным преобразование промышленности.
Как только продукция домашней промышленности начинает превосходить нужды местного потребления, ее дальнейшее существование возможно лишь под одним условием: производитель, которому не под силу сбывать самому свои товары, должен войти в сношения с торговцем, покупающим их для перепродажи либо на отечественном рынке, либо за границей. Этот коммерсант необходимый помощник, держит в своих руках всю судьбу промысла. В его лице вступает в дело новый элемент, власть которого отражается скоро и на самом производстве. Купец-суконтцик-это капиталист. Часто он ограничивается ролью посредника между мелким производителем, с одной стороны, и мелким лавочником-с другой; его капитал сохраняет при этом свою чисто коммерческую функцию. Однако уже с самого начала устанавливается обычай предоставлять попечениям торговца некоторые второстепенные детали производства. Кусок сукна в том виде, в каком его сдает торговцу ткач, обыкновенно бывает неаппретированным и некрашенным; торговец должен позаботиться об его отделке, раньше чгем сукно поступит в окончательную продажу118. Для этого ему надо нанять рабочих, надо стать так или иначе предпринимателем-промышленником. Таков первый этап постепенного превращения торгового капитала в капитал промышленный,
В юго-западных графствах купец-суконщик, или как его иногда характерно именуют, купец-промышленник119, выступает на сцену уже в самом начале производства. Он покупает сырую шерсть и за свой счет отдает ее в ческу, прядение, тканье, валяние и аппретуру120. Он собственник сырья, а следовательно, и изделия во всех его последовательных формах; лица же, через руки которых это изделие, преобразуясь, проходит, являются, несмотря на свою кажущуюся независимость, только рабоїими, состоящими на службе у хозяина.
Тем не менее существует еще большая разница между этими рабочими и рабочими мануфактуры или фабрики. Большинство их живет в деревне и в еще большей степени, чем мелкие иоркширские производители, получает часть своих средств к существованию от земледелия. Промышленность является для них нередко лишь под- спорным занятием: муж работает в поле, тогда как жена прядет шерсть, которую доставляет ей торговец, живущий в соседнем городе121» В 1770 г. одна деревня в окрестностях Стокспорта (в графстве Ланкастер) «была разделена между 50 и 60 фермерами, арендная плата которых не превосходила 10 шиллингов за акр земли. Из этих 50 или 60 лиц только 6 или 7 извлекали весь свой доход из продукта своих ферм, все остальные прибавляли к нему заработок от какого-нибудь промышленного труда: они пряли или ткали шерсть, хлопок или лен»122. Вокруг Лидса «не было ни одного фермера, который зарабатывал бы себе средства к существованию одним только земледелием, все работали для суконщиков города»123.
Земледелие и промышленность были подчас так тесно связаны друг с другом, что всякое усиление деятельности в одном из них предполагало соответствующее ослабление в другом. Зимою, когда полевые работы прерывались, во всех хижинах слышалось у очага прилежное жужжание самопрялки. Напротив, во время жатвы самопрялка бездействовала, и за отсутствием пряжи переставали работать также ткацкие станки. «С незапамятных времен,-читаем мы в вводной части одного закона 1662 г.,-сохранился обычай приостанавливать каждый год ткацкую работу на время жатвы из-за прядильщиков, у которых ткачи запасаются пряжей и которые в это время года заняты все полевыми работами»124.
Если торговец был богат и покупал шерсть большими партиями, то, чтобы дешево обратить ее в пряжу, он бывал вынужден отсылать ее на большие расстояния, иногда до 15 или 20 лье125. У него были свои корреспонденты, бравшие на себя раздачу работы: иногда-какой- нибудь фермер, часто-местный кабатчик. Эта система имела, впрочем, свои неудобства: кабатчик обращался к своим обычным покупателям, и так как в его интересах было не навлекать на себя их недовольства, то он не обнаруживал чрезмерной требовательности насчет качества работы,-обстоятельство, иногда вызывавшее жалобы со стороны суконщиков126. Как мы видели выше, уже мелкий промышленник принужден был отдавать работу на сторону; по мере того как дает себя чувствовать влияние капитала, это первое разделение труда повторяется и принимает более резко выраженный характер.
Пройдя через руки прядильщиков и прядильщиц, шерсть передается ткачу. Этот последний сохраняет еще все внешние признаки независимости. Он работает в своем собственном доме и на своем собственном станке. Он играет даже роль предпринимателя и берет на себя управление процессом производства: часто он за свой счет отдает шерсть в ческу и прядение, доставляет орудия и некоторые из второстепенных материалов производства127. Сверх того, он не связан обслуживанием одного хозяина: нередко он имеет у себя работу, данную 4 или 5 суконщиками128. В таких условиях он, естественно, склонен смотреть на себя не как на рабочего, а как на поставщика, договаривающегося полюбовно с богатым заказчиком.
Но он беден, и когда из полученной суммы вычитывает плату, которую сам должен отдать рабочим, то ему остается очень мало129; стоит выдаться плохому году и недостаточному урожаю, чтобы он очутился в трудном положении. Он старается призанять где-нибудь, и к кому же обратиться в этом случае, как не к суконщику, который дает ему работу? Этот последний охотно согласится дать взаймы, но ему нужно обеспечение: этим обеспечением будет станок ткача,- станок, который стал уже орудием оплачиваемого труда, а теперь перестает быть собственностью производителя. Таким путем вслед за сырьем в руки капиталиста попадают в свою очередь орудия производства. Этот процесс завладения, медленный и незаметный, происходит с конца XVII и начала XVIII в. почти везде, где домашняя система получила первый удар; в конечном итоге, в руках суконщика оказываются и шерсть, и пряжа, и ткацкий станок, и материя, вместе с сукновальней, где происходит валяние сукна, и лавкой, где его продают. В некоторых отраслях шерстяной промышленности, где оборудование было более сложное и, следовательно, более дорогое., капиталистический захват совершился с большей быстротой и более всесторонне. Вязальщики чулок в Лондоне и Ноттингеме платили за пользование своими вязальными станками известную заработную плату, так называемую frame rent, и когда у них бывали какие-нибудь основания для недовольства своими хозяевами, то один из их приемов борьбы состоял в разбивании станков130. Таким образом, производитель, лишившийся мало-помалу всякого права собственности на орудия производства, имеет отныне возможность продавать только свой труд и может жить только своей заработной платой.
Его положение становится еще более шатким, если, вместо того чтобы жить в деревне, где земледелие помогает еще ему существовать, он живет в городе, где обосновался суконщик-торговец. В этом случае он оказывается в непосредственной зависимости от последнего: на него одного он будет рассчитывать отныне, чтобы получить работу, которою живет. В 1765 г. в Тивертоне умер, не оставив наследника, богатый купец-суконщик, и это обстоятельство вызвало чрезвычайную тревогу среди местных ткачей: они уже видели себя лишившимися куска хлеба. Они отправились гурьбой к городскому мэру и потребовали, чтобы тот привлек в Тивертон купца из Экзетера, предложив ©му место в муниципалитете131. Эта смерть была для них тем, чем для нынешнего рабочего является внезапное закрытие завода, где он работает. Для довершения сходства нехватает лишь одной черты: рабочий работает еще пока у себя на дому, не будучи подчинен фабричной дисциплине; хозяин довольствуется принятием мер, обеспечивающих последовательный порядок и сочетание различных технических операций, не принимая еще на себя задачи управления ими. Местами, однако, уже вырисовывается черновой набросок мануфактуры. Суконщик-торговец собирает станки в своем доме, и, вместо того чтобы поставить в одной и той же мастерской 3 или 4 станка, как это делал мастер-ремесленник, он объединяет 10 или 12 штук их. Наряду с этим он продолжает раздавать работу на дом132. Таким образом, путем незаметных этапов совершается переход от торговца, являющегося в здание суконного рынка для покупки материи, сотканной мелким производителем, к владельцу мануфактуры, готовящемуся стать крупным промышленником следующей эпохи.
Эта форма промышленности, занимающая промежуточное положение между домашней системой и мануфактурой, соединена, следовательно, почти всегда с работой на дому. Именно потому Гельд и обозначает ее часто названием Hausindustrie133. Но термин этот имеет тот недостаток, что он двусмыслен. В самом деле, разве промышленность. мелкого производителя не является также домашней, и притом в гораздо более полном значении этого слова? Разве не к ней всего больше подходит это название? Настоящей характерной чертой описываемого строя является не работа на дому, а та роль, которую играет здесь капиталист, торговец, превращавшийся мало- помалу из простого покупателя в хозяина всего производства134.
Экономическая сила торговца-промышленника развилась особенно в юго-западных графствах. Ее средоточиями были небольшие города, вроде Фрома или Тивертона; отсюда она распространяла свое влияние на окрестные деревни и на весь край135. Но мы не хотим сказать этим, что юго-запад занимал в укавываемом отношении совершенно особое положение: в Йоркшире, например, мы видим, что на незначительном расстоянии от Галифакского прихода, где почти пол- ностью сохранилась независимость мелких производителей, Брад- фордский округ находился, напротив, во власти суконщиков-торговцев. Этому сосуществованию двух форм производства было дано в литературе довольно правдоподобное объяснение136. В Брадфорде ткали материи из гребенной шерсти, в Галифаксе же-из кардной. Оба производства различались между собой не только техническими деталями, но и ценами сырья и степенью профессионального искусства, требовавшегося от рабочих. Камвольная индустрия употребляет длинные сорта шерсти, высшего качества и более дорогие. Кардная промышленность употребляет короткие и завитые сорта, более дешевые, но которые труднее с выгодой использовать. Первая особенно нуждается в капиталах, ч вторая-в опытной и тщательной работе. Последняя может процветать в маленьких, независимых мастерских, первая уживается лучше с таким строем, в котором занимает большее место коммерческий элемент.
На востоке Англии, особенно в Норфольке, преобладало производство камвольных материй, следовательно именно там встречались наиболее благоприятные условия для образования капиталистических предприятий. Однако процесс развития их не обнаруживал там, повидимому, значительно большей стремительности или всесторонности, чем в юго-западных графствах. Мы замечаем лишь там присутствие совсем особого класса посредников: хозяев-чесальщиков {master combers), «богатых и способных людей», живущих в городах, особенно-в большом городе Норвиче. Самое название указывает аа их главную функцию, заключающуюся в том, что они организуют чесание шерсти, операцию довольно тонкую, поручаемую искусным рабочим. Когда шерсть прочесана, роль хозяина-чесальщика еще не кончена. У него имеются агенты, «которые разъезжают по сельским местностям в тележках, крытых брезентом, раздают шерсть прядильщикам, а в следующий раз берут назад пряжу, выплачивая при этом деньги за сделанную работу»137. Остальные ютадии производства находятся, как и на Западе, в руках суконных торговцев, и о значении последних можно судить по занимаемому ими общественному положению. В Норвиче они образуют настоящую аристократию: они подражают во всей своей внешности джентльменам, носят шпагу. Торговые связи их простираются до Испанской Америки, Индии и Китая138. Если они и походят несколько на крупных промышленников нашего времени, то в еще большей степени они напоминают крупных суконщиков средневековья, тех купцов Ипра и Гента, которые правили своими богатыми и буйными городками, словно колоссальными торговыми домами.
Хотя их и называют промышленниками, но они, прежде всего, купцы, занятые не производством, а покупкой и продажей139. И сле- дует отметить, что в шерстяной промышленности, важнейшей промышленности старой Англии, существование мануфактур в тесном смысле этого слова, т. е. крупных мастерских, поставленных под действительное управление капиталистов, остается до конца XVIII в. явлением совершенно исключительным. Они не поощрялись, не вызывались к жизни королевской властью, как это было во Франции, а, напротив, с самого начала осуждались как опасное новшество140. Если враждебное им законодательство не воспретило их совершенно, то оно, по крайней мере, замедлило их развитие, укрепляя суще- ствующие традиции и интересы. Мелкая промышленность не только продолжала существовать, но даже там, где производитель потерял свою независимость, старые формы промышленности на дому не исчезли, и вместе с почти неизменившимися техническими приемами они поддерживают иллюзию, что ничто не изменилось.
Этим различным состояниям промышленности, в которых видны результаты постепенного превращения, соответствовало столько же ступеней в положении промышленных классов. Всего менее отвечала ви действительности какая-нибудь однотонная картина, даже нарисованная без предвзятого намерения приукрасить ее или дать нарочито мрачное изображение.
Сравнивая положение рабочих в былые времена с их нынешним положением, часто поддавались искушению преувеличить контраст, между ними. Исходя из тенденциозного намерения либо изобличить с большею силой злоупотребления и недуги настоящего времени, либо вернуть воображения и сердца к институтам прошлого, старую промышленность описывали в идиллических красках. Это был якобы «золотой век промышленности»141. Ремесленник в деревне или в маленьком городе вел жизнь более простую и более здоровую, чем в наших современных больших городах. Сохранение семейного уклада жизни защищало его нравственность. Он работал у себя дома, в удобные ему часы и соразмерно своим силам. Возделывание нескольких акров земли, собственной или арендованной, занимало его свободные часы. Живя среди своих, он вел мирное существование. «Это был почтенный член общества, добрый отец, добрый муж и добрый сын»142. Трудно было бы произнести похвальное надгробное слово более растроганным и назидательным тоном.
Но если бы мы предположили даже, что это похвальное слово вполне заслужено, то оно во всяком случае было бы приложим^ только к домашней промышленности в тесном смысле слова, к той промышленности, наиболее совершенный тип которой мы нашли в районе Галифакса. Действительно, иоркширский master manufacturerr бывший одновременно рабочим и хозяином, мелким промышленником и мелким землевладельцем, пользовался сравнительным достатком- «Нередко можно видеть, что ткач, имеющий сколько-нибудь многочисленную семью, отправляется в базарный день в Галифакс и покупает там для убоя двух-трех крупных волов, стоящих ему по 8 или 10 ф. ст. каждый»143. Прибавьте к этому несколько голов скота, которые он пасет на своем небольшом участке земли или посылает пастись на общественном выгоне, и вот он уже обеспечен говядиной на всю зиму. А ведь это замечательный признак достатка в такое время, когда «английский ростбгф старого доброго времени» был еще для многих жителей деревни роскошным блюдом и когда несчастные шотландские крестьяне принуждены были в неурожайные годы делать кровопускание своим коровам, чтобы пить их кровь144. Йоркширский ткач сам варил свое пиво145. Его одежда производилась дома, и покупка платья в городе казалась ему признаком чванства и расточительности. Следовательно, при всей своей простоте, образ жизни ткача был довольно комфортабельным, и нет ничего удивительного, что тот был весьма привязан к нему4. Рабочие, занятые у ткача, составляли класс, мало чем отличавшийся от его собственного класса. Часто рабочий жил в доме хозяина и ьа его харчах; сверх того он получал еще от 8 до 10 ф. ст. годового жалованья, как батрак на ферме146. Он оставался на службе у одного и того же хозяина почти бессрочно147, если не обзаводился сам хозяйством в какой-нибудь соседней деревне. Но такой порядок вещей был возможен лишь там, где существовало, со всеми своими характерными особенностями, мелкое домашнее производство.
Как только, однако, ясно обозначается разобщение капитала и труда, положение изменяется в ущерб производителю. Так как отныне он не более как наемный работник, то его положение зависит от высоты его заработной платы. Между тем, в экономических писаниях XVIII в. часто высказывается мысль, что рабочий всегда слишком хорошо оплачивается. «Чтобы промышленность прогрессировала, нет лучшего средства, как нужда: рабочий, который после трех дней работы видит, что его существование обеспечено на целую неделю, проведет остаток ее в бездельничании и хождении по кабакам... В промышленных округах бедный класс никогда не станет работать больше, чем это нужно для того, чтобы прокормиться и пображничать в течение недели. Мы вправе утверждать, что понижение заработной платы в шерстяной промышленности было бы благодеянием и благословением для страны и не причинило бы действительного ущерба бедному классу. Оно дало бы возможность поддержать нашу торговлю, поднять наши ренты и вдобавок еще улучшить нравы»148. Так как эти добрые советы повторялись часто, то им, конечно, охотно следовали.
Прядение, выполнявшееся обыкновенно женщинами и детьми, принадлежало к наиболее плохо оплачиваемым видам труда. Согласно цифрам, собранным Артуром Юнгом между 1767 и 1770 гг., дневной заработок пряхи колебался, в зависимости от района и года, между 4и6пенс., т. е. составлял приблизительно ^з заработка поденщика149. Правда, это был только подсобный источник дохода в обычном бюджете крестьянской семьи. Сверх того, в условиях труда не было ничего тяжелого. В долине Брадфорда «женщины из Аллертона, Торн- тона, Уилдсена и всех окрестных деревень выбирали какое-нибудь.любимое местечко и собирались там в солнечные дни, причем каждая приносила свою прялку... В Бак-Лэне, к северу от Вест-Гэта, можно было в летние послеобеденные часы видеть такие длинные ряды прялок»150. Действительно шатким положение прядильщиков и прядильщиц становится только тогда, когда они вынуждены жить исключительно одним веретеном и прялкой, когда они от земледелия отброшены к промышленности.
По мере того как совершается переход от элементарных операций производства к операциям более сложным, более тонким, требующим большей усидчивости и приобретенной ловкости, все резче обозначается специализация. Ткач, который в течение долгих часов работает согнувшись над своим станком, все больше имеет тенденцию быть только ткачом. Пока он живет в деревне, он, без сомнения, остается крестьянином и земледельцем, но земледелие отходит уже для него на второй план; оно становится в свою очередь, только подсобным занятием,. доход от которого пополняет собой ежедневную заработную плату. Но если ткач живет в Норвиче или Тивер- тоне, то он уже не более как рабочий, существование которого обеспечивается одной промышленностью. Насколько он становится тогда зависимым от хозяина, дающего ему работу, об этом мы уже могли составить себе суждение по изложенным раньше фактам. И чем теснее становится эта зависимость, чем больше хозяин знает, что рабочий не может обойтись без даваемой им ему работы, тем ниже падает заработная плата.
В деревнях Запада ткачи, еще привязанные к земле, довольно хорошо зарабатывали себе на жизнь. В 1757 г. глостерширский ткач мог заработать, если ему помогала при этом жена и работа была выгодная, от 13 до 18 шилл. в неделю, т. е. 2-3 шилл. в день; впрочем, это было значительно больше средней платы, приближавшейся, вероятно, к 11-12 шилл.-цифре, которую несколькими годами позже отметил Артур Юнг151. В районе Лидса, где промышленное население было более густым, хороший рабочий зарабатывал около 10 ш. 6 п. в неделю, но частая безработица уменьшала этот заработок до средней в 8 шилл.152. В Норфольке, где камвольная промышленность доставляла преобладающую роль капиталисту, заработная плата опускалась еще ниже и в самом Норвиче составляла 6 шилл., т. е. едва 1 шилл. в день153. Таким образом, по мере того как мы переходим от разбросанной промышленности, еще смешанной с земледелием, к промышленности, достигшей более высокой ступени концентрации и организации, уменьшается не только независимость работника, но и его средства существования: причиной является, с одной стороны, изобилие рабочих рук, с другой-то обстоятельство, что рабочему становится все труднее находить средства к существованию вне своего ремесла. Лучше вознаграждались и легче могли защищать уровень своей платы только известные категории рабочих, специальная задача которых требовала большей профессиональной ловкости, как, например, чесальщики шерсти и стригальщики сукна.
Большинство зол, на которые жалуются в наши дни рабочие крупной промышленности, было уже известно английским рабочим начала XVIII в. Пробежим бесконечный список жалоб, представленных парламенту рабочими портняжного промысла154. Они жалуются на недостаточность заработной платы155. Они жалуются на безработицу: «хозяева дают им работу только в течение половины, оамое большее-двух третей года; для всякого беспристрастного человека ясно, что люди семейные не могут существовать в течение целого года с женой и детьми на столь ненадежный заработок, не превышающий в среднем 15-16 пенс, в день»156. Они жалуются на конку- ренцшо ремесленных учеников, набираемых массами в деревнях: «чтобы обеспечить себе дешевые рабочие руки, портные-хозяева приглашают из деревень молодых парней, неискусных новичков, которые весьма довольны, когда могут получать хотя бы маленькую плату»157. Они жалуются на чрезмерную продолжительность рабочего дня: «в большинстве других ремесл работают от 6 час. утра до 6 час. вечера, между тем рабочий день подмастерьев-портных на 2 часа длиннее158. Зимою они работают несколько часов при свечах: с 6 час. утра до 8 час. и позже... и с 4 час. до 8 час. вечера... От сидения в течение стольких часов подряд, согнувшись почти вдвое над столом, от столь продолжительного наклонного положения над работой при свечах истощается их энергия, изнашиваются их силы, ухудшается скоро их здоровье и слабеет зрение159. И у большинства их было столь же мало шансов выбиться вверх из своего положения, как* у нынешнего рабочего.
Описываемое положение не было, впрочем, хуже, чем в предшествующем столетии, скорее оно улучшилось. Этому бесспорному прогрессу значительно способствовали исключительно цены на пищевые продукты, стоявшие низко в течение 50 лет160. Почти везде пшеничный хлеб вытеснил собою ржаной и ячменный, «на который стали смотреть с известным отвращением»161. Потребление мяса, при всей своей ограниченности, было все-таки более распространено, чем в какой бы то ни было другой европейской стране162. Можно было наблюдать даже, что в крестьянских домах появляется такой предмет роскоши-или, по крайней мере, считавшийся таковым,-как чай, который привозили с Дальнего Востока корабли Ост-индской компании163. Но относительное благосостояние, о котором, несомненно, свидетельствуют эти факты, было чрезвычайно шатко. Достаточно было нескольких неурожаев, с сопровождающим их вздорожанием жизненных припасов, чтобы это благосостояние исчезло164. Во многих местностях достаточно было раздела общинных угодий^ навсегда разрушившего традиционное соединение мелкой земельной собственности с мелкой промышленностью, чтобы сделать положение сельских работников невозможным и толкнуть их массами в города.
Большинство рабочих работало у себя на дому или в небольших хозяйских мастерских. Это обстоятельство подало повод к своеобразным заблуждениям. По общераспространенному и довольно естественному, хотя и ошибочному, взгляду, принято считать работу на дому менее тяжелой, более здоровой и, в особенности, более свободной, чем фабричный труд, происходящий под бдительным надзором мастера и в такт с торопливым ритмом паровой машины. А между тем именно в некоторых домашних промыслах продолжают существовать в наши дни самые безжалостные методы эксплоатации. Именно здесь доведено до совершенства искусство выжимать из человеческого существа максимальное количество труда за самую скудную зарплату. Производство дешевого готового платья в восточной части Лондона часто приводилось в качестве примера промышленности, где процветают типичнейшие образчики этого режима экономического угнетения, известного под назвашіем потогонной системы (sweating system). Между тем это производство не сосредоточено на больших предприятиях. Оно почти совершенно не пользуется машинами: смехотворно низкая заработная плата делает машины почти бесполезными. Эти факты в настоящее время слишком общеизвестны, чтобы была надобность настаивать на них; описания ужасных трущоб, в которых живут и работают рабочие потогонной системы, составляют наилучшую апологию мануфактуры и завода. Как раз в домашней промышленности наиболее долго сохраняются старые злоупотребления: так, например, расплата с рабочими натурою вместо денег, запрещенная парламентским актом уже с 1701 г., .продолжала, однако, в течение почти 80 лет существовать в кружевной промышленности, и понадобился новый закон, угрожающий нарушителям суровыми наказаниями, чтобы положить конец этой практике злоупотребления, лишавшего кружевниц части их заработка165.
Современная крупная промышленность не создала целиком промышленного пролетариата, как она не создала целиком капиталистической организации производства. Она только ускорила и завершила давно уже начавшуюся эволюцию. От мелкого производителя, совмещающего в своем лице одновременно хозяина и работника, до оплачиваемого рабочего мануфактуры можно найти все промежуточные ступени между экономической независимостью и подчиненностью, между крайним дроблением капитала и предприятия ж уже развитой концентрацией их. Сверх того рядом с домашйей промышленностью существовали еще пережитки более старого положения вещей, которому труднее приписать воображаемые достоинства. Когда крепостное состояние было отменено во Франции учредительным собранием, оно едва лишь успело исчезнуть в Великобритании. Рабочие шотландских угольных и соляных копей оставались до 1775 г. крепостными в самом полном значении этого слова. Прикрепленные на всю жизнь к земле угольных и соляных копей, они могли быть продаваемы вместе с ними. Они носили даже внешний знак своего рабства: воротник, на котором было вырезано имя их господина166. Закон, положивший конец этому пережитку варварского прошлого, был проведен полностью на практике лишь в последние годы XVIII в.167.
Наилучшее понимание экономической эволюции, предшествовавшей наступлению эры крупной промышленности, дает история столкновений между капиталом и трудом. Эти конфликты не ждали машинного производства и фабрик, не ждали даже мануфактур, чтобы вспыхивать часто, и притом в очень резких формах. Как только средства производства перестают принадлежать производителю, как только образуется класс людей, продающих свой труд, и класс людей, покупающих его, мы тотчас же наблюдаем проявление неизбежного антагонизма. Существенный факт, на котором никогда не лишне будет настаивать, это-разобщение производителя и средств производства. Сосредоточение рабочих рук на фабрике и рост больших промышленных центров сообщили впоследствии этому факту первостепенного порядка все его социальные последствия и все его историческое значение; но самый факт предшествовал им, и первые результаты его дали себя почуЕСТЕОЕать гораздо раньше, чем он был завершен технической революцией.
Здесь перед нами встает одно возражение: не приходится ли намг чтобы добраться до начала этих конфликтов, углубляться бесконечна далеко в прошлое? Разве история коалиций и стачек не столь же стара, как история самой промышленности? Супругам Вебб пришлось столкнуться с тем же трудным вопросом в начале своей «Истории тред-юнионизма», и;-решение, которое они ему дали, подтверждает предшествующие наши замечания. Для них вопрос ставился в несколько иной форме: надо было распутать истинное происхождение английского профессионального рабочего движения. По мнению Веббов, нельзя привести ни одного вполне достоверного примера какого-нибудь тред-юниона раньше XVIII в. Все факты, приводимые в доказательство противоположного тезиса, относятся либо к гильдиям или цехам,-которые в действительности были чем-то совершенно иным, чем профессиональные рабочие союзы,-либо к эфемерным ко а лі/шиям, I образованным в связи с каким-нибудь частным конфликтом168. Пока разница между хозяином и рабочим, работающими бок-о-бок в маленьких мастерских, невелика, пока подмастерье сохраняет надежду стать мастером,-до тех пор пререкания или возмущения остаются единичными фактами, не имеющими большого значения. Только когда мы имеем перед собою два резко отлич- ных друг от друга класса людей, с одной стороны-класс капиталистов, с другой-класс наемных рабочих, огромное большинство которых обречено на то, чтобы никогда не ЕЫЙТИ из своего положения,- только тогда противоположность имеет тенденцию стать явлением постоянным и нормальным, только тогда временные коалиции превращаются в постоянные союзы и стачки следуют одна за другой^ как эпизоды одной непрерывной борьбы.
Владычество [купцов-владельцев мануфактур, особенно в юго- западных графствах Англии, рано Еызвало сопротивление рабочих. К числу свидетельствующих об этом документов принадлежит любопытная народная песенка, сложенная, повидимому, в царствование Вильгельма Оранского. Называется она «Восторг суконщика»169и вкладывает в уста самого хозяина признание того, в чем его упрекали рабочие:
«Из всех существуїсшкх в Англии промыслов нет ни одного, который жирнее кормил бы своих людей, чем наш. Благодаря нашей торговле мы так же хорошо одеты, как рыцари, мы располагаем досугом и ведем веселую жизнь. Обирая и прижимая бедноту, мы накапливаем сокровища, наживаем крупные богатства. Вот как мы набиваем свою мошну,-не без того, чтобы на нас не сыпались за это проклятия.
«Во всем королевстве, в деревнях, как и в городе, нашей промышленности не грозит упадок, пока чесалыцяк шерсти будет уметь работать своим гребнем и ткач-пускать в ход свой станок. Сукновала и пряху, весь год сидящую за своей прялкой,-мы заставим их дорого заплатить за получаемую ими плату...
«...И прежде всего мы чесальщиков шерсти сведем с восьми groats за двадцать фунтов на полкроны170. А если они начнут роптать и скажут, что это слишком мало, то мы поставим им на выбор-либо брать эту плату, либо остаться без всякой работы. Мы убедим их, что в коммерции полный застой. Они никогда не были так печальны, но что нам за дело до этого?...
«Мы заставим бедных ткачей дешево работать. Мы будем находить изъяны в их работе, действительные или мнимые, так чтобы еще урезывать их заработную плату. Если дела пойдут плохо, они тотчас почувствуют это, если же дела поправятся, то они никогда этого не узнают. Мы скажем им, что сукно не идет больше в заморские страны и что у нас нет никакого желания продолжать торговлю им...
«Затем наступит очередь прядильщиков. Мы заставим их спрясть три фунта шерсти вместо двух. Когда они приносят нам свою работу, они жалуются и говорят, что не могут прожить на свою плату. Но если у них не будет хватать хотя бы одной унции пряжи, мы не постесняемся сбавить ом три пенса...
«Если вес хорош, и они умоляют нас заплатить им,-«у нас нет денег,-скажем мы им,-что вы хотите получить взамен?» У нас есть хлеэ, солонина и хорошее масло, овсяная мука и соль, из которых можно приготовить вкусный обед. У нас есть мыло и свечи, чтобы светить вам, чтобы вы могли при свете их работать, пока у вас сохранится зрение...171.
«Когда мы отправляемся на рынок, наши рабочце радуются. Но когда мы возвращаемся оттуда, мы напускаем на себя печальный вид. Мы садимся в угол, как если бы у нас болело сердце. Мы говорим им, что вынуждены считать каждый пенни. Мы ссылаемся на бедность, раньше чем действительно нуждаемся в этом оправдании, и таким образом великолепно надуваем их.
«Если они завсегдатаи какого-нибудь кабака, то мы стараемся столковаться с кабатчицей: мы ведем общий счет с нею, требуем на свою долю 2 пенса с шиллинга и сумеем их получить. При помощи этих остроумных средств мы и увеличиваем свое состояние. Ибо все, что попадает в наши сети, для нас ры5а...
«Вот как мы приобретаем сзои деньги и земли,-благодаря беднякам, работающим день и ночь. Если бы не было их, чтобы изо всех сил трудиться, то мы могли бы, не долго говоря, повеситься. Чесальщики шерсти, ткачи, сукновалы, затем прядильщики, надрывающиеся над работой за мизерную плату,-благодаря труду их всех мы набиваем свою мошну,-не без того, чтобы на нас не сыпались за это проклятья...» Мы сочли уместным привести большую часть этой песенки- несмотря на ее длинноты, на ее повторения, на неуклюжесть ее выражений, столь характерных, впрочем, и носящих на себе столь явную печать народности. В ней так и слышится язык людей, которые в жалких кабачках, где они собирались по окончании своего дневного труда, впервые мечтая объединиться с целью оказать сопротивление хозяйскому гнету, и эти тайные собрания были зародышем тред-юнионов172.
Среди рабочих, которым удалось организоваться: раньше других, следует отметить чесальщиков шерсти. Необходимо заметить, что движения, имеющие целью систематическое сопротивление предпринимателям, начинаются обыкновенно не среди наиболее придавленных категорий рабочих, а, напротив, среди тех, которые, сохранив больше независимости, более нетерпеливо переносят принуждение и располагают также большими силами, чтобы дать ему отпор. Рабочие-чесальщики занимали в шерстяной промышленности особое положение: специальные операции их ремесла требовали известной приобретенной ловкости173. Заменить их, ввиду их малочисленности174, было довольно трудно, и так как они имели обыкно- вение искать работу, переходя из города в город175, то они не зависели всецело от милости одного хозяина или небольшой группы хозяев* Этими обстоятельствами объясняется и сравнительно высокий уровень их заработной платы176 и факт их ранней организации.
Уже с 1700 г. тивертонские чесальщики шерсти образовали общество взаимопомощи, имевшее в то же время черты постоянной коалиции177. Спустя немного времени, это движение, начавшееся, быть может, сразу в нескольких местах, стало более распространенным благодаря кочевым привычкам чесальщиков шерсти: вскоре эта «корпорация без хартии» (woolcombers) имела свои разветвления во всей Англии и сочла себя достаточно сильной, чтобы попытаться регламентировать свое производство. «Никто не должен был брать работу за плату ниже известной ставки; ни один мастер не должен был нанимать чесальщиков шерсти, не принадлежащих к их обществу; если он это делал, то все остальные рабочие скопом отказывались работать для него; если у него было, например, десятка рабочих, то все двадцать уходили зараз, и часто, не довольствуясь прекращением работ, они осыпали бранью честного человека, оставшегося в мастерской, наносили ему побои и ломали его инструменты»178.
Некоторые из этих Стачек ни в чем не уступали самым яростным конфликтам XIX в. В 1720 г. тивертонские суконщики хотели привезти щз Ирландии гребенную шерсть, необходимую для выделывания разных сортов саржи: чесальщики, интересам которых угрожала от этого прямая опасность, попытались силою воспрепятствовать этому ввозу, который их разорял. Они ворвались в лавки суконщиков, забрали шерсть ирландского происхождения, часть ее сожгли, а остаток подвесили к вывескам лавок «как трофеи победы». Несколько домов подверглось нападению, причем хозяева, защищаясь, стреляли в нападавших; констеблям удалось восстановить порядок только после форменного боя179. Та же распря возобновилась в 1749 г. Вспыхнула продолжительная и жестокая стачка: чесальщики шерсти поклялись твердо держаться, до полной капитуляции суконщиков и ткачей, употреблявших ирландскую гребенную шерсть. Сначала они вели себя довольно спокойно, но когда стачечный фонд их иссяк, то бедственное положение толкнуло их к насилиям, к угрозам поджогами и убийством. Произошли кровавые стычки, и потребовалось вмешательство войск. Торговцы пошли тогда на некоторые уступки, предлагая ограничить ввоз, но чесальщики были непреклонны и стали говорить о массовом оставлении города; многие привели свою угрозу в исполнение, к великому ущербу для местной промышленности180.
Примеру чесальщиков шерсти не замедлили последовать ткачи, и хотя союзы их были не так хорошо вооружены для борьбы, тем не менее они оказались скоро достаточно сильными, чтобы причинить суконщикам серьезное беспокойство. Опять-таки и на этот раз мы находим старейшие следы их существования и деятельности в юго- западных графствах: в 1717 и 1718 гг. несколько петиций доносили парламенту о постоянной коалиции, образованной ткачами в графствах Девон и Сомерсет181. Королевская прокламация торжественно осудила «эти нелегальные сообщества и клубы, позволившие себе, вопреки закону, употреблять общую печать и действовать как настоящие корпорации (bodies corporate), издавая и стараясь навязать известные правила, посредством которых они имеют претензию определять кто имеет право заниматься их ремеслом, сколько учеников и рабочих должен принимать к себе на службу каждый хозяин, а также устанавливать цены всех товаров, качество сырья и способы производства»3. Действие этой прокламации оказалось, как это следовало ожидать, абсолютно равным нулю, поэтому уже через несколько лет парламент прибегает, по требованию суконщиков, более энергично к репрессивным мерам. В 1725 г. палатами был принят закон, воспретивший ткачам всякую коалицию, «устраиваемую с целью регламентирования промышленности или с целью добиваться повышения заработной платы»; за стачки, как за преступления, грозили суровые кары, которые, в случае вторжения в частные жилища, уничтожения товаров или угроз против лиц, доходили до ссылки в каторжные колонии и до смертной казни182. Несмотря на страх, который должны были внушить эти кары, коалиции ткачей не распались и продолжали существовать дальше183. Напротив, в Йоркшире, где сохранилась еще «домашняя система», они появились только вмецте с машинным производством.
В этой категории фактов, как и в тех, которые мы рассматривали раньше, шерстяная промышленность представляет только один при- мер среди многих других. Мы цитировали уже жалобы рабочих- портных, сохранившиеся в большом количестве брошюр и петиций. Уже в 1720 г. эти рабочие объединяются в Лондоне «в количестве семи тысяч с лишним», чтобы добиться повышения заработной платы и уменьшения рабочего дня184. В дело неоднократно вмешивается парламент, особенно в 1721 и 1768 гг. В первый раз принятыми мерами удалось запугать рабочих, которые, из страха перед hard labour (каторжными работами) или насильственной отдачей в солдаты, в течение долгого времени не отважились возобновлять свою агитацию. Затем движение возродилось, и забастовки стали учащаться. Одна из таких стачек изображается в комедии, поставленной в 1767 г. на сцене королевского театра в Haymarket. Мы видим здесь сначала, как портняжные подмастерья собираются, чтобы столковаться между собою, в трактире «Свинья в латах» или трактире «Гусь и жаркое»; в следующем акте мы црисутствуем при побоище между забастовщиками и небастующими по самой середине набережной185. Не менее интересна история трикотажников (framework-knitters). Существование цеха, получившего учредительную грамоту в 1663 г. и обнимавшего одновременно рабочих и хозяев186, бессильно было помешать проявлению с самого начала антагонизма между теми и другими. Причина этого известна нам: вязальные станки принадлежали не рабочим, а хозяевам. Одним из наиболее частых поводов для пререканий был вопрос об учениках: хозяева занимали у себя работами очень много учеников, которых набирали среди детей, призреваемых приходами, вследствие чего соответственно сокращался спрос на труд взрослых рабочих и понижалась их заработная плата. В 1710 г. лондонские чулочники после тщетных протестов против этого злоупотребления ремесленным ученичеством забастовали и, чтобы отомстить своим хозяевам, разбили первым делом станки187. Среди чулочников Лейстера и Ноттингема также неоднократно вспыхивали шумные стачки. Они еще не думали о том, чтобы организоваться, ибо в большинстве случаев привыкли обращаться за помощью к авторитету цеха. Но так как этот авторитет все больше падал, то, подобно чесальщикам шерсти и ткачам юго-западных графств Англии, они кончили тем, что основали настоящий профессиональный союз188.
Факты этого рода изобилуют в период, непосредственно предшествовавший промышленной революции. С 1763 до 1773 г. ткачи шелка в восточной части Лондона вели непрекращающуюся борьбу со своими хозяевами. В 1763 г. они предложили хозяевам расценок, который те отвергли; в ответ на это две тысячи ткачей ушли иа мастерских, разбив перед уходом инструменты и уничтожив материи. В Спиталфильдский квартал был введен батальон гвардии189. Когда в 1765 г. возник вопрос о разрешении ввоза французских шелковых материй, то ткачи, несмотря на запрещение, устроили демонстративное шествие к Вестминстеру со знаменами и барабанным боем190. В 1768 г. заработная плата была понижена на 4 пенса с ярда; рабочие возмутились, стали шумно дефилировать по улицам, громить дома; на помощь был вызван гарнизон Тоуэра, рабочие пустили в ход дубины и ножи, и в результате на месте столкновения оказались убитые и раненые191. В 1769 г. мятежное состояние не прекращается: подобно тлеющему огню, бунт ежеминутно разгорается вновь. В марте месяце тростильщики шелка (throwsters) устраивают «шумные собрания», в августе ткачи платков сговариваются вносить по 6 пенс, со станка, чтобы собрать стачечный фонд, и заставляют своих товарищей подписаться. В сентябре и октябре положение ухудшается: так как вох^ска хотят силою очистить трактир, служивший сборным пунктом для ткачей, то завязывается форменное сражение, причем с той и другой стороны есть несколько убитых192. Именно с целью положить конец этим постоянным беспорядкам парламент издал в 1773 г. знаменитый Spitalfields Act. Закон этот установил ряд правил и расценок, поставленных под периодический контроль мировых судей; ткачи были удовлетворены им и образовали профессиональный союз только для того, чтобы обеспечить исполнение закона193.
Возьмем последний пример вне текстильного производства, которое доставило нам все предшествующие примеры. Горнорабочие и углекопы Ньюкестля уже с XVII в. вели борьбу против шахтовладельцев и против могущественной гильдии hoastmen, которым грамота королевы Елизаветы предоставила право монопольной торговли каменным углем194. В 1654 г. портовые барочники (keelmen) забастовали, чтобы добиться повышения заработной платы. В 1709 г. новый конфликт, который длился несколько месяцев и в продолжение которого движение на Тайне было совершенно остановлено195. Беспорядки 1740 г., носившие очень серьезный характер, имели главной своей причиной дороговизну жизненных припасов196 и походили на голодные бунты, вызывавшиеся неурожаями во Франции старого режима. Но в 1750, 1761 и 1765 гг. деятельность копей и порта приостанавливается на многие недели уже из-за стачек в тесном смысле этого слова197. И в 1763 г. образуется постоянная коалиция барочников, цель которой-заставить хозяев пользоваться при погрузке угля официальными мерами, установленными парламентским актом198.
Дело в том, что ньюкестльские углекопы, как и спиталфильдские ткачи шелка, как и чулочники и чесальщики шерсти, были рабочими в современном смысле этого слова уже до наступления эры машинного производства. Сырье не принадлежало им, что же касается орудий труда, то они могли располагать только самьши простыми и дешевыми из них, ибо все орудия труда, имевшие сколько-нибудь значительную ценность, находились в руках коммерсантов или предпринимателей-капиталистов. Чтобы принять свою законченную форму, антагонизм между капиталом и трудом ждал только завершения этого захвата средств производства. Все, что имело тенденцию увеличить сложность, обширность и цену оборудования, должно было необходимым образом способствовать этому результату: техническая революция представляет собою только нормальное завершение экономической эволюции.
VII Все рассмотренные нами выше факты свидетельствуют о постепенном преобразовании старой промышленности. Нам остается посмотреть теперь, какие факты имели тенденцию помешать этому преобразованию или замедлить его. Действие это оказывали не только масса приобретенных интересов и тяжесть рутины: мы наблюдаем здесь влияние целой традиции, целого строя, установленного обычаем и освященного законом. Из всей экономической истории XVII и XVIII вв. наиболее часто изучалась и наилучше была изучена опека государственной власти над промышленностью199,. И в этом нет ничего удивительного: гораздо легче изучить законодательство, тексты которого имеются у нас в руках, чем разбросанные, расплывчатые факты, следы которых с трудом могут быть найдены вновь. Быть может, именно по этой причине исследователи склонны были преувеличивать значение такого изучения. Тойнби заходит в этом направлении так далеко, что признает переход от эпохи покровительственной регламентации к эпохе свободы и конкуренции основным фактом промышленной революции200. По нашему мнению, это значит принлмать следствие за причину, смешивать экономические явления с их юридическим аспектом. Мы увидим, напротив, как новая организация и новые приемы промышленности сами собой разбили слишком тесные рамки, в которые замыкало их законодательство другого века.
Происхождение этих законов было двоякое. Одни из них восходили к средним векам: то, что во Франции именуется кольбертиз- мом, зародилось гораздо раньше эпохи, в которую жил Кольбер. Идея промышленной регламентации есть идея средневековая: государство или, в более ранний период, гильдии, связанные с муниципальной жизнью, считали себя как бы обладателями права контроля в общем интересе производителя и потребителя. Первому надо было гарантировать вознаграждающий его размер барышей, второму- доброкачественность товаров. Отсюда бдительный надзор над ироиз^ водством и продажей и мелочные предписания, все более и более усложнявшиеся, пока они не перестали совершенно соблюдаться. Идея торгового покровительства также имела свои корни в средневековье201, но всю свою силу она приобрела только с того момента, как подъем внешней торговли пробудил в национальных группах ясное сознание своего экономического соперничества.. Именно тогда городская экономия, как ее именует Карл Бюхер, уступила место экономии национальной202, соединяющей в один пучок интересы каждого государства, чтобы противопоставить их интересам соседних государств, по отношению к которым не представляли себе иных возможных отношен іи, кроме постоянного антагонизма. В Англии это преобразование произошло в эпоху Тюдоров. Система меркантилизма, получившая свое теоретическое выражение лишь гораздо позже, в действительности ведет свое начало от этой эпохи. Так как богатство смешивалось с звонкой монетой, то вся торговая политика сводилась к двум правилам, сильно напоминающим правило старого Катона: всегда продавать и никогда не покупать; уменьшить по возможности цифру ввоза, оплата которого вызывает отлив из страны известного количества золотой и серебряной монеты, и развить, напротив, экспорт, благодаря которому иностранное золото приливает в страну. Отсюда крайний протекционизм, при помощи которого пытались не только поощрять различные отрасли отечественной промышленности, но и сохранить для них настоящую монополию внутри и вне страны. Шерстяная промышленность, одна из старейших и в то же время самая важная отрасль английской промышленности, пользовалась покровительством и подвергалась регламентации больше всякой другой203. Многочисленные парламентские акты содержат предписания относительно «длины, ширины и веса кусков материй, способа растягивать их и красить, подготовки шерсти при помощи известных веществ, употребление которых разрешается или запрещается, от- делки сукна, складывания и упаковки его для продажи, употребления ворсовальных машин (gig mills) и т. д.»204. Эти правила были очень сходны с регламентами, действовавшими в старой Франции. Запрещалась выработка кусков сукна, не имеющих законных размеров, и законного веса; запрещалось раскладывать их для просушки таким сйособом, при котором могли бы растянуться их нити; запрещалось давать им аппретуру при помощи способа, называемого сухим каландрованием; запрещалось употреблять для крашения те или иные вещества, которые, по мнению авторов этих правил, могли., испортить качество ткани. Само собой понятно, что эти мероприятия, устанавливаемые в принципе с целью обеспечить превосходное качество выделки, запрещали без разбора недобросовестные приемы фальсификации и необходимые усовершенствования. Чтобы обеспечить соблюдение этой сложной системы предписаний, беспрерывно возобновляемых и беспрерывно нарушаемых205, Англия, подобно Франции, поставила на ноги целую армию специальных чиновников, на которых возлагалась обязанность мерять, надзирать, проверять, взвешивать, считать нити; они прикладывали свою печать к каждому куску, который, сверх того, должен был иметь на себе еще фабричную марку. Над ними были поставлены мировые судьи, в компетенции которых одной из главных функций был надзор за соблюдением промышленных регламентов и наложение предписанных законом взысканий на их нарушителей.
Неудобства этой системы много раз изобличались. Фабриканты нетерпеливо переносили эту мелочную и тираническую опеку и пускали в ход всю свою изобретательность, чтобы обмануть надзор, на который они не переставая жаловались. Несмотря на угрозы закона, фальсификация появлялась вновь каждый раз, когда властям казалось, что им удалось искоренить ее. Иногда сами агенты государственной власти были ее сообщниками. Куски сукна, надлежащим образом взвешенные на рынке, становились, как бы чудом, более легкими, по мере того как испарялась вода, которою они были пропитаны; или же, когда их развертывали-от чего снисходительный контролер воздерживался,-то в них оказывался балласт из кирпичей или свинца. Таким образом, главная цель всех этих предписаний-охрана интересов потребителя-не достигалась. Но зато всякий прогресс техники становился почти невозможным. В 1765 г., накануне великих изобретений, которым предстояло совершенно преобразовать оборудование, было запрещено под страхом штрафа употреблять карды с металлическими зубьями вместо ворсовальных шишек, употреблявшихся еще в большинстве отраслей текстильной промышленности206.
Но в то время как мы наблюдаем в течение XVIII в. заметный упадок этого средневекового законодательства, система меркантилизма, более недавнего происхождения, была еще в полной силе, когда Адам Смит нанес ей в 1776 г. первые удары. Именно этот режим чрезмерного покровительства ставил наиболее сильное препятствие всякому улучшению традиционных технических процессов в шерстяной промышленности: привилегия всегда была смертью для инициативы и прогресса. Казалось, что с шерстяной индустрией связана вся судьба Англии, она была «предметом таких же забот и ревности, как золотые яблоки Гесперид»207. Внутри страны она претендовала на первенство перед всеми отраслями промышленности, которые могли бы вступить с ней в конкуренцию. У нас еще будет случай подробно рассказать об ожесточенной борьбе, которую вели фабриканты шерстяных материй не только против ввоза хлопчатобумажных изделий из Ост-Индии, но и против имитации этих тканей в Англии при помощи английских рабочих рук и с прибылью для английских капиталов; и если бы дело зависело только от них, то эта зарождающаяся отрасль крупной промышленности была бы остановлена в своем развитии и безвозвратно погибла бы. Потребителю хотели навязать настоящую монополию, распространявшуюся даже на покойников: законом, изданным в царствование Карла И, предписывалось, чтобы всякое лицо, умершее на английской территории, было похоронено в саване из шерсти208. Во внешних сношениях мы видим те же притязания, хотя поддержать их и было труднее. В странах, зависевших от Англии, устранить конкуренцию было очень легко: для этого достаточно было воспрепятствовать там производству. Характерна политика, которая была принята относительно Ирландии209. Около конца XVII в. успехи ирландской промышленности встревожили английских производителей: они потребовали и добились установления системы вывозных пошлин, закрывших для Ирландии колониальные и иностранные рынки. Вокруг острова была установлена настоящая блокада, действительность которой поддерживалась крейсированием маленького флота, состоявшего из двух военных кораблей и восьми вооруженных шлюпок210.
Но помешать шерстяной промышленности развиваться на континенте было, очевидно, невозможно. Между тем англичане брались достигнуть этого. Гордые превосходным качеством своего сырья, они убедили себя, что без него можно выделывать только грубые ткани. Следовательно, заграничная промышленность, вынужденная обходиться своими собственными ресурсами, осуждена-де на вечную второсортность, и, не имея возможности достать английскую шерсть, французы, голландцы, немцы должны будут волей или неволей покупать английские сукна211. К этой иллюзии, столь приятной для национального самолюбия, присоединялись химерические страхи, словно ввоза небольшой кипы этой чудесной шерсти в соседнюю страну было бы достаточно, чтобы вызвать к жизни самую страшную для английской промышленности конкуренцию212. Нетрудно видеть, что эта двойная аргументация должна была привести к полному запрещению вывоза шерсти во всякой другой форме, кроме вполне тотовой ткани. С тем большим основанием было запрещено вывозить живых овец, которые могли бы акклиматизироваться за границей; дошло до того, что воспретили стричь овец на расстоянии ближе 5 миль от морского берега213! Столь ревниво охраняемая промышленность не чувствовала никакой потребности в нововведениях. Как настоящий баловень парламента, она думала только о том, чтобы не переставая требовать новых законов в свою пользу, и поднимала крик, как только заходила речь о смягчении строгости прежних законов. Примером может служить полемика, возгоревшаяся между 1781 и 1788 гг. по поводу вывоза сырой шерсти214. Так как овцеводство принимало все более крупные размеры, то овцеводы, для которых английский рынок становился слишком тесным, стали требовать, чтобы им разрешили вывозить шерсть; тем временем деятельная контрабанда, невзирая на все запрещения, вывозила за границу часть их продукта. Но фабриканты шерстяных изделий дрожали перед призраком иностранной конуренции: они хотели, чтобы воздвигнутые против нее барьеры не только не были сделаны более низкими, но были бы еще укреплены и чтобы контрабанда подавлялась строже, чем когда-либо. Обе стороны защищали свои интересы или полагали, что защищают их: но в то время как фабриканты призывали привилегию на помощь рутине, овцеводы, имея во глате своей великую школу агрономов, озабоченную тогда реформой английского земледелия, говорили языком новой политической экономии.
Наиболее выдающийся из них, Артур Юнг, писал: «именно в интересах самой промышленности необходимо положить конец чрезмерному покровительству, которого она требует». И он сравнивал ее с отраслями промышленности более недавнего происхождения, быстрые успехи которых составляли предмет всеобщего удивления и восторга. «Тщетно вы станете искать здесь (т. е. в шерстяной индустрии) ту пылкую предприимчивость, ту энергию, тот дух инициативы, которые составляют благородную черту английского промышленного гения, когда он направляет свои усилия на железо, на хлопок, стекло или фарфор. Здесь все сонно, инертно, мертво... Таковы гибельные действия монополии. Хотите вы, чтобы над все увеличивающимся процветанием Манчестера нависла черная туча? Дайте ему монополию хлопчатобумажного производства. Или, быть может, глаз ваш коробит изумительное развитие Бирмингема? В таком случае монополия, подобно эпидемии, обезлюдит его улицы...»1. Однако фабрш^анты одержали верх над овцеводами. Старые запрещения были возобновлены, а вывоз шерсти был признан тяжким преступлением (felony)2. Известие о принятии этого закона вызвало в округе Лидса и Норвича живейшую радость: событие было отпраздновано фейерверками и колокольным звоном, словно победа над неприятелем3.
Между тем Юнг был прав. Средства, при помощи которых шерстяная промышленность упорно хотела сохранить свое первенствующее положение, делали ее неподвижной, по крайней мере-задерживали ее развитие. Слушая вечные жалобы, которыми фабриканты наполняли свои ходатайства перед государственной властью, можно было бы подумать, что она находится в упадке. В действительности она не переставала развиваться4. Но ее успехи-за исключением одного района, которому принадлежало будущее, а именно-западного округа графства Йоркшир5-были медленны и не имели равномерного характера; если центры производства и были многочисленны, то они часто были незначительны: многие из них, начиная с начала 1
Annals of Agriculture, VII, 164-169. 2
Закон 28 Geo. Ill, с. 38. Некоторые из его положений позаимствованы из закона времен Реставрации (13-14, ch. II, с. 18). 3
«В пятницу утром, при известии, что билль иротив экспорта шерсти принят палатой лордов, зазвонили все колокола Лидса и окружных деревень, и перезвон их звучал с перерывами в течение всего дня; вечером горела иллюминация, и были устроены другие народные увеселения. Совершенно аналогичные проявления радости имели место в Норвиче». Letters to the Lincolnshire graziers, on the subject of the wool trade (1788), p. 1. 4
Это весьма справедливое заключение J. Smith, Memoirs of Wool, II, 409-411. 5
См. статистику производства у F. Eden, State of the poor, III, CCCLXIII; A. Anderson, Chronological history and deduction of the origin of commerce, IV, 146-149; Macpherson, Annals of Commerce, IV, 525; Bischoff, Hist, of the woollen manufacture, I, 328.-Продукция Вест-Ридинга в 1740 г.: 41 тыс. кусков широкого сукна, 58 тыс.-узкого сукна;" в 1750 г.: 60 тыс. и 78 тыс.; в 1760 г.: 49 тыс. и 69 тыс. (период морской войны); в 1770 г.: 93 тыс. и 85 тыс.; в 1780 г.: 94 тыс. и 87 тыс.
XVIII в., едва прозябали215. Они прозябали, но не исчезали: они являлись в этом отношении как бы символами старой экономической организации, которая постепенно менялась вследствие медленной внутренней эволюции, но сохраняла еще свои старые формы, поддерживаемые вековой рутиной. Шерстяная промышленность была слишком консервативна, слишком отяжелела от привилегий и предрассудков, чтобы самой закончить свое собственное преобразование путем обновления своей техники. Промышленная революция должна была начаться вне ее.
Эта революция была, однако, лишь продолжением движения, постепенно изменившего старый экономический строй. Кривую этого движения мы уже указали выше. История шерстяной промышленности показывает нам ее последовательные фазисы, как бы зафиксированные в известном числе промышленных типов, связанных друг с другом почти незаметными переходами. Сначала мы видим промышленность независимых мелких производителей, особенно процветавшую в районе Галифакса; затем промышленность купцов- промышленников, имевшую в деревнях юго-запада более разбросанный характер, а вокруг большого города Норвича более сконцентрированную; наконец, промышленность мануфактур, промышленность крупных мастерских, которая сделала, впрочем, меньшие успехи, чем можно было бы ожидать, судя по ее блестящему началу в XVI в. Констатировать это разнообразие, значит восстановить экономическое движение в его сложности и непрерывности. Маркс, анализировавший его со всею мощью своего абстрактного гения, свел его к слишком простым терминам и слишком резко обозначенным периодам. Сверх того, ни в коем случае не следует приписывать строго описательного смысла тому, что в уме Маркса имело преимущественно объяснительное значение. Так, например, мы впали бы в ошибку, если бы думали, что мануфактура216 есть характерное, преобладающее явление периода, предшествовавшего периоду крупной промышленности. Если она логически и представляет собою необходимый антецедент фабричной системы, то исторически неверно, что она стала настолько общераспространенной, чтобы наложить свою печать на всю промышленность. Насколько ее появление в эпоху Возрождения есть явление важное и многознаменательное, настолько же роль ее в последующие века-по крайней мере, в Англии-остается второстепенной217. Можно говорить в точности о мануфактурном строе, в целях его сравнения со строем современной крупной промышленности, но при этом надо непременно помнить, что этот строй никогда не был преобладающим, что рядом с ним существовали до конца весьма живучие еще остатки предшествующих промышленных режимов.
Непрерывность движения, о котором идет речь, обусловлена тем обстоятельством, что вплоть до рассматриваемого нами момента оно оставалось чисто экономическим, а не техническим; что оно затрагивает организацию, а не материальную сторону производства. Не изобретения, внезапно родившиеся в индивидуальных умах, а медленный прогресс коллективных соглашений, вот что определяет и видоизменяет его. Один факт в особенности заслуживает того, чтобы мы остановили на нем свое внимание. Капиталисты, в пользу которых совершается постепенная концентрация средств производства, едва заслуживают названия промышленников. Они охотно предоставляют всю заботу о фабрикации мелким производителям, мало- помалу лишавшимся своей независимости. Они не берут еще пока на себя задачи совершенствовать ее, не берутся даже управлять ею. Это купцы: промышленность для них только форма торговли. Они стремятся только к одной цели, цели всякого торгового предприятия: получить в свою пользу разницу между покупной и продажной ценой. Именно для того, чтобы увеличить эту разницу, чтобы реализовать экономию на покупной цене, они становятся сначала хозяевами сырья, затем-орудий производства, наконец-промышленных помещений. Именно в качестве купцов они приходят к тому, что завладевают всем производством.
И опять-таки именно торговля, развитие британской торговли, все более и более увлекает их на этот путь. Помимо их сознания здесь действует закон, связывающий разделение промышленного труда с обширностью торгового рынка, -закон, формулированный несколько лет спустя Адамом Смитом. Для поверхностного наблюдателя деятельность английской торговли, направленная вся вовне, грозила нанести вред внутреннему развитию Англии, трудолюбивому и терпеливому расширению ее отечественной промышленности. «Неужели,- читаем мы в одной французской книге218, вышедшей в 1773 г.,-Англия хочет уподобиться Голландии и иметь впредь в основе своего богатства одну только торговлю, фрахтовое дело и крупное судоходство?.. Трудно думать, чтобы Англия сумела с большим успехом, чем Голландия, поддержать чахнущие мануфактуры...» Удивительное пророчество наизнанку! Напротив, именно из торговли и из коммерческого духа должна была вскоре родиться новая промышленность.
Контрольные вопросы:
1. Зачем принято выделять понятия: «старые отрасли», «новые отрасли», «новейшие отрасли»? В какой сфере это особенно важно?
2. Назвать мировую отрасль промышленности и перечислить какими компонентами она представлена на современном этапе.
3. Какие показатели принято рассматривать при характеристики трудовых ресурсов?
Промышленность является ведущей отраслью материального производства, где занято около 350 млн. человек. За последнее столетие промышленное производство выросло более чем в 50 раз.
В зависимости от времени возникновения отрасли промышленность делят на три группы:
1) старые отрасли , возникшие во время промышленных переворотов (каменноугольная, металлургическая и текстильная промышленность, паровозостроение и др.). В наши дни эти отрасли растут замедленными темпами;
2) новые отрасли , определявшие научно-технический прогресс в первой половине XX в. (автомобилестроение, производство пластмасс и химического волокна и др.). Эти отрасли в настоящее время растут более быстрыми темпами;
3) новейшие отрасли , возникшие в эпоху НТР и относящиеся к наукоемким отраслям (микроэлектроника, микробиология, роботостроение и др.). Эти отрасли называют отраслями высоких технологий. В наши дни эти отрасли растут наиболее быстрыми и устойчивыми темпами.
Основные сдвиги в отраслевой промышленности в эпоху НТР связаны с уменьшением доли старых отраслей и увеличением доли новых и особенно новейших отраслей. Изменяются также территориальные пропорции размещения промышленности. Территориальную структуру мировой промышленности в первую очередь определяет размещение крупных промышленных районов. Всего их в мире более ста. Основная масса их находится в странах зарубежной Европы, СНГ, Восточной Азии, Северной Америке.
В состав отраслей мирового хозяйства входят:
1. Топливно-энергетическая промышленность. После нефтяного и энергетического кризиса 70-х гг. темпы роста этих отраслей замедлились. Поэтому многие развитые страны начали проводить политику энергосбережения и уменьшения удельных расходов топлива и энергии. В своем развитии топливно-энергетическая промышленность прошла два этапа. Первый – «угольный этап» (XIX в. – первая половина XX в.). На этом этапе в структуре мирового топливно-энергетического баланса преобладало угольное топливо. Второй – «нефтяной этап». Основан на использовании преимуществ нефти и газа как более экономичных энергоресурсов.
В состав топливно-энергетической промышленности входят нефтяная, газовая и угольная промышленность. Добыча нефти в конце 90-х гг. составила 3 млрд. тонн. Нефть добывают приблизительно в 80 странах мира, но географию этой отрасли определяют страны «Большой Семерки». Наиболее крупные грузопотоки нефти сосредоточены в районе Персидского залива и в России. Мировая добыча природного газа составляет более 2 трлн. м3. Крупными производителями газа являются Россия, США, Нидерланды, Канада. Добыча угля составляет приблизительно 5 млрд. тонн в год. Добывается уголь в 60 странах мира. В отличие от добычи нефти среди главных угледобывающих стран преобладают экономически развитые страны.
2. Электроэнергетика. Мировая выработка электроэнергии составляет 12 трлн. кВт/ч в год. Больше всего производят электроэнергии в США, России, Японии, Германии и Канаде. В структуре производства электроэнергии первое место принадлежит тепловой энергии (60%), второе – гидравлической (20%), третье – атомной (17%).
3. Горнодобывающая промышленность. Является поставщиком минерального сырья. Доля горнодобывающей промышленности в мировом промышленном производстве постепенно снижается, но она продолжает оказывать большое воздействие на международное географическое разделение труда и географию мирового хозяйства. Именно с горнодобывающей промышленностью связано преодоление территориального разрыва между районами добычи и районами потребления, формирование межконтинентальных грузопотоков, освоение новых ресурсных районов. В результате международного разделения труда в мировом хозяйстве сформировалось восемь великих горнодобывающих держав: США, Канада, Австралия, ЮАР, Бразилия, Индия, Китай и Россия.
4. Металлургическая промышленность. Делится на цветную и черную. Географию отраслей черной металлургии определяет добыча железной руды и выплавка стали. Главными мировыми производителями железной руды являются Россия, Китай, Бразилия, Австралия. Мировая выплавка стали составляет около 750 млн. тонн в год. В последнее время предприятия этой отрасли растут замедленными темпами.
На географию отраслей цветной металлургии большое воздействие оказывают особенности сырьевой базы и технологии переработки сырья. Руды цветных металлов имеют низкое содержание металлов, поэтому перевозить их невыгодно. Цветная металлургия зародилась в колониальный и полуколониальный периоды в Чили, Перу, Индонезии и др., которые в настоящее время являются крупными поставщиками цветных металлов в экономически развитые страны.
5. Машиностроение. По числу занятых и по стоимости продукции занимает первое место среди всех отраслей мирового хозяйства. 9/10 всей машиностроительной продукции приходится на экономически развитые страны. В отраслевой структуре машиностроения особенно четко прослеживается подразделение всех отраслей на старые, новые и новейшие. Старые отрасли либо стабилизировались в своем развитии, либо находятся в упадке (судостроение). Новые отрасли обнаруживают некоторый рост производства (автомобилестроение). Новейшие отрасли демонстрируют быстрый и устойчивый рост (электронное машиностроение). В мире выделяют четыре машиностроительных региона: Северная Америка (все виды машиностроительной продукции), зарубежная Европа (массовая машиностроительная продукция), Восточная и Юго-Восточная Азия (массовое машиностроение в сочетании с продукцией высоких технологий), страны СНГ (главная отрасль международной специализации).
6. Химическая промышленность. Ее основу составляет нефтехимия и производство полимерных материалов. В мире выделяют четыре главных региона: США, Западная Европа, Япония, страны СНГ. В каждом из них получили развитие горно-химическая промышленность, производство минеральных удобрений, химия органического синтеза и полимерных материалов.
7. Лесная и деревообрабатывающая промышленность. География определяется двумя лесными поясами. В пределах Северного лесного пояса заготавливают древесину хвойных пород. Наиболее развита деревообрабатывающая промышленность в Канаде, Финляндии, России и Швеции. В пределах Южного лесного пояса заготавливают древесину лиственных пород. Лесная промышленность развита в тропической Африке, Бразилии и Юго-Восточной Азии.
8. Текстильная промышленность. Включает в себя производство тканей из натурального волокна и производство тканей из химического волокна. Текстильная промышленность представлена во всех странах мира. Выделяют пять центров: Восточная Азия, Южная Азия, страны СНГ, зарубежная Европа, США. В каждом из них преобладает производство хлопчатобумажных тканей и тканей из химического волокна. В последнее время темпы роста текстильной промышленности в экономически развитых странах падают, а в развивающихся возрастают.